За победу прославлять стали волхвы могучего Волха, говорить ему стали слова хвалебные. Благосклонно Ирийские боги теперь на юного Волха посматривали. Тут бы Волху нашему и радоваться, да возгордился он вдруг. До самозабвения уверовал Волх, сын Земли, в неземное своё могущество.

«Если надо будет, — думал Огненный Волх, — справлюсь разом со всеми царствами, все три мира смогу объять властью своей!»

Тут нахмурился Белобог-Белун [белый старик, воплощение светлых сил Прави], тяжело вздохнул, покачал головой. И раздался голос за его спиной — то свои слова сказал в чёрной одежде старик, то пришёл к Огненному Волху Чернобог — Чёрный Змей [бог Нави, хозяин подземного мрака].

— Всей Вселенной завладеть я тебе помогу. Стань ты, Огненный Волх, вместо отца своего повелителем, стань ты первым среди тёмных сил. Будет сын мой, Вий, воеводой твоим, будет нечисть наша подвластна тебе, даже Велес тебе поклонится!

— Мудрый Велес мне учитель и друг, — неторопливо ответствовал оборотень, — не добиться силой поклона его!

— Зато многого можно добиться хитростью. Ты возьми себе в жёны Параскею-змею, — продолжал свои речи Чернобог, — она в нужный час даст тебе совет. С чёрной силой и с чёрной хитростью завоюешь ты всю Вселенную!

— Дело ты говоришь, Чернобог! — наконец решился Огненный Волх. — Стану я повелителем всем Змеевичам и Горынычам, буду знаться я с чёрными силами и женюсь на змее Параскее.
Ничего не ответил на это Белобог, словно знал, что придёт ещё его час, словно знал, что битва ещё не проиграна. Ну а Огненный Волх спустился в царство подземное, там сыграл он шумную свадебку с Параскеей-змеёй и принялся планы обдумывать, как приумножить ему своё могущество. И пришёл к Волху Вий, воевода подземный, села рядом змея Параскея.

И сказал Вий Волху такие слова:

— Ай ты буйный Волх и великий царь! Аль не хочешь ли ты покорить все миры? Аль не хочешь ли ты яблок Ирия? Лишь они дают вечную молодость, силы дают всей Вселенной владеть. Посильнее ты будешь отца своего, по плечу тебе дело этакое.

Про себя же подумал злобный Вий: «Пусть добудет для нас Волх яблоки, мы потом его тоже скрутим в бараний рог!» А змея Параскея добавила:

— Боем-силою яблоки тебе не добыть. Стережёт их белый дракон Ладон [белый дракон, стерегущий в Ирий волшебную яблоньку], да и все небесные ратичи в ответе за них. Но зато добыть их можно хитростью, а хитрость есть у тебя, Огненный Волх! И поможет тебе в этом деле Индрик-зверь, всем зверям отец. А я ждать тебя буду с победою. Буду ждать твоего возвращения!
Тогда нырнул в подземный ручей Огненный Волх и поплыл прямо к зверю Индрику, тому самому зверю единорогому на четырёх ногах, повелителю всех рек и протоков, что одет в прозрачную чешую. Купался Индрик в глубоком озере, фыркал радостно, головой качал.

Увидал он Волха Огненного, увидал его и нахмурился.

— Не с добром ты пришёл ко мне, могучий Волх. Уж не хочешь ли ты переделать мир, нам Родом от века завещанный?

— Не тебе, Индрик-зверь, мне советы давать. Хочу всем доказать я своё могущество, и тебе не стоять, Индрик, у меня на пути! Покажи лучше подобру-поздорову, как пройти мне тайными тропами, как проплыть мне подземными реками, как попасть в чудесный Ирийский сад.

— Молод ты ещё, гордый Огненный Волх, и заносчив ты, Волх, по незнанию. Но пускай свершится твоя судьба, пусть всё будет по воле Макоши. Стань ты рыбой речной и ступай, Волх, за мной. Коль поспеешь — в Ирий попасть сумеешь.

И помчался стрелой Индрик-зверь, поскакал по подземным тропам белой молнией, по воде летел, будто посуху, — еле поспевал за ним оборотившийся щукой Волх. А когда Индрик по земле бежал, превратился

Волх в горностая быстрого, изловчился и вскочил Индрику на спину.

Как примчались они вдвоём ко входу в Ирийский сад, не сумел понять удивлённый Огненный Волх, только далеко позади они оставили и ручьи-реки текучие, и холмы-горы толкучие, что путь к Ирию загораживали. Не заметили их ни василиски с медными крыльями, ни грифоны с медными клювами. Даже боги Ирийские, светлые, прихода гордого Волха не заметили. А зверь Индрик лишь топнул копытом и умчался обратно в царство подземное, никому не видимый и не слышимый. Покачал головой гордый Огненный Волх, превратился в волка серого, побежал дальше путь свой вынюхивать.

По Рипейским горам подымался горной серной, златорогим туром, а под облака взлетал птицей соколом. Пролетел в вышине над Ирийским садом, осмотрел все углы-закоулочки и увидел золотую яблоньку. А на яблоньке той наливались соком золотые яблочки, и дракон Ладон дремал у её ствола. И хотел уже было сокол Волх упасть с высоты да схватить когтями острыми золотые заветные яблочки, как услышал он вдруг песню дивную. Повернул тут Волх голову, пригляделся Волх да прислушался. И увидел, что идёт по траве-муравушке девица с золотыми кудрями, ступает, словно лебёдушка, песню поёт девическую сладким, красивым голосом.

Засмотрелся на девицу Волх, позабыл всё на свете. Позабыл, что хотел он власти над миром, позабыл, что стал повелителем он тёмным силам. И про деву-змею Параскею тоже он позабыл в тот же миг.
Видел лишь Волх, как девица царевной-лебедем плавать стала по Сметанному озеру, а потом вышла на берег и в девичьем образе ходить принялась вокруг золотой заветной яблоньки. Хотел тут Волх тоже облик принять человеческий, подойти к чудесной девице-раскрасавице, да внезапно ударили колокольчики, зазвенели трубы небесные и сбежались-слетелись к яблоньке стражники, и проснулся-зашипел дракон Ладон. То заметили наконец боги Ирийские, что неладно что-то в их владениях, что прокрался кто-то чужой в чудесный сад. И тогда упало к ногам прекрасной девицы сизое соколиное перышко. Подняла это перышко девица, забрала к себе в золотой дворец.

Там в светёлке своей девица перышко выронила, упало перышко, об пол ударилось, превратилось в Волха-красавчика. И сказал Волх девице слова добрые:

— Ты не бойся меня, красна девица. Коли люб я тебе, буду я с тобой во веки вечные. Откажусь я от власти над миром, от подземного царства, от змеи Параскеи откажусь. Буду я, могучий Волх, лишь твоим с этой минуточки. Ты скажи мне, как звать тебя, величать.

Улыбнулась девица, разрумянилась, а потом ответила Волху Огненному:

— Что же, имя своё я скажу тебе. Звать меня Деваной-охотницей, дочка я громовержца Перуна и Перыни, Дивы-Додолы. Люб ты мне, удалой Огненный Волх, только девица я непокорная, и непросто тебе будет сладить со мной!

— Для тебя, дорогая Девана [дочь Перуна и Дивы-Додолы, жена Огненного Волха], я готов на любые подвиги. Буду защищать я теперь Ирийский сад, буду равным среди Ирийских богов, у Перуна тебя просватаю.

Тут послышался шум за дверью запертой — то Деваны отец, громовик Перун, и сестры её, Леля, Морена и Жива, непонятное что-то учуяли, разговор неясный услышали.

— Ты открой нам дверь, Девана-дочь! — закричал Перун. — Хочу знать я, с кем ты там разговариваешь.

Хитрый Волх оборотился тут же в перышко, а Девана то перышко выпустила за окошечко.

— Полетай, — говорит, — перышко во поле чистом, погуляй до поры до времени.

А отцу родному ответила, дверь открыв:

— Я сама с собою разговаривала, пела песню я девическую, печальную.

И ушёл ни с чем громовик Перун, никого не найдя в светёлочке. Ну а к вечеру, полетавши под облаками, возвратилось перышко к Деване-красавице, вновь оборотилось Волхом Огненным, и пошли у них разговоры весёлые. Но опять разговоры те Жива, Леля да Морена услышали. И тогда Морена, колдунья великая, на третий день, как стемнело, у окошечка светёлки Деваны-красавицы понатыкала ножей да иголочек. Коль наткнётся гость на иголочки — не пробиться ему тогда к Деване-девице. А Огненный Волх Финистом-соколом прилетел снова к Деване-красавице. Бился-бился, но не смог пробиться через иголочки. И упало тогда соколиное перышко в Ирийский сад, прямо подле громовержца Перуна. Обернулось перышко Огненным Волхом, поклонился Волх Перуну могучему и сказал ему слова покаянные:

— Ты прости меня, громовик Перун, за гордыню мою великую, за любовь мою нечаянную к дочери твоей Деване-красавице. Откажусь я ради этой любви от власти над змеиной нечистью, откажусь от Параскевы-жены и от тёмного царства откажусь. Не хочу я владеть всей Вселенною, хочу стать я с этой минуточки лишь повелителем сердца Деваны-девицы, твоей дочери, громовик Перун. Буду равным я среди равных богов, буду Ирий светлый я защищать. По веленью Родову и Сварогову предводителем стану я светлых ратичей, богом смелости буду и бесстрашия.

Усмехнулся в золотые усы громовик Перун и ответил так Волху Огненному:

— Ты и вправду смел, хитрый оборотень, раз пробраться сумел к нам в Ирийский сад. А слова твои покаянные? Не обман ли то и не выдумка ли? Вот возьму я сейчас стрелы-молнии да развею прахом тебя по свету белому — от тебя только волчьей шерсти клок останется!

— Если воля твоя, громовик Перун, можешь бить меня стрелами-молниями. Всё равно не жить мне теперь без Деваны-девицы.

— Что ж, — тряхнул серебряной бородой Перун, — пусть по слову твоему, Волх, станется. Пусть Девана, дочка моя разумная, сама выберет себе суженого.

В тот же миг появилась Девана на пороге своего золотого дворца — гордая, красивая, смелая. Подошла она к отцу-батюшке, поклонилась низким поклоном. Поклонилась и родной матушке, Перыне-Додоле, и всем

Ирийским богам поклонилась. А потом сказала Волху властным голосом:

— Красив ты и статен, Огненный Волх. Мудр и хитёр ты, Огненный Волх. Коли сумеешь меня поймать-победить, будешь супругом моим на веки вечные! Ну а коли со мною не справишься, отправляйся назад в царство своё змеиное, к змее своей Параскее. И не мечтай вовек о золотых наших яблочках, не мечтай о Деване-охотнице, хозяйке заповедных лесов!

И сейчас же рядом с Деваной-красавицей встали слуги её верные, серые волки огромные, лютые, что служили ей преданнее собак. И сама Девана тут же оборотилась в волчицу, и понеслись они из Ирийского сада прочь. Потому как была Девана богиней лесной, хозяйкой над всеми охотниками, от отца получила она властную силу, от матери — красоту несравненную, а от деда Дыя-Дивия, бога народов удивительных, усвоила волшебные умения: могла в любого лесного зверя оборотиться — ив рыбу речную, и в тварь морскую, и в могучую птицу. Под стать была эта богиня молодому Волху Огненному, дорогие девочки и мальчики!
А что же Волх, великий воин, бесстрашный оборотень? Так и остался стоять столбом посреди сада Ирийского? Нет, тут же вслед за Деваной помчался Волх, принял вызов он юной охотницы. Ещё больше полюбил он Девану в таком её диком облике. «Ну, теперь держись, дева смелая, — думал Огненный Волх, — теперь быть тебе моею наверняка!»

Тоже волком, серым и быстрым, стал Огненный Волх, и догнал он Девану за семь прыжков. Её лютых волков-охранников в честном бою изодрал сильный Волх, зарычал на них страшным голосом, и попятились прочь истекающие кровью огромные волки. Увидала это Девана, превратилась тут же в медведицу. Но не отставал от неё Огненный Волх, стал он следом за ней медведем зубастым с когтистыми лапами: мудрый Велес обучил его всем повадкам медвежьим! Испугалась тогда Девана, превратилась в утку дикую и взмыла под облака. Тогда стал смелый Волх птицей соколом и погнался за уткой по небу. А Девана тотчас стала рыбою и нырнула в морские волны синие. Но и Волх не терял её из виду, вслед за ней в пучину с небес бросился.

Так гонялись они друг за другом по всему свету белому, по воде, по земле и по воздуху, дни и ночи гонялись без продыху, то и дело меняя обличья чудесные. Даже Велес, подземный владыка, помогать принялся Волху-любимчику — он в глухой непролазной чащобе след куницы-Деваны указывал. Даже злобная Яга Виевна подсобила Волху-красавчику — на вершине высокой ели разглядела белку-Девану. Вот-вот схватит Волх невесту свою непокорную, но опять в последний миг ускользает от него дочь Перунова. Наконец смелый Волх не выдержал и взмолился Земле Сырой, матушке, и сестре своей, мудрой Макоши:

— Помогите, подскажите мне, как поймать Девану-красавицу, как исполнить всё, что задумано!

И тогда многомудрая Макошь сплела невод из золотых ниточек, прочный невод, волшебный невод. Забросила невод тот в море-океан, где щукой носилась Девана-охотница, а забрасывая, приговаривала:

— От судьбы не уйти тебе, милая. Никуда от судьбы не уйти!

Невод тот смелый Волх тут же вытащил, и забилась в нём щука златопёрая с чешуёй серебряной, с головой жемчужной. То Девана гордая плакала, расставаясь с девической жизнью. Снова стала она красной девицей, вместе с Волхом пришла к отцу с матушкой. И сыграли в Ирии весёлую свадебку — от той свадебки по всем мирам долго гром гремел, и текла рекой священная сурья. По усам золотым Перуновым, по серебряной его бороде текла. То сам громовик Перун и Перыня, грозовая богиня, отдавали дочь свою замуж за Волха Огненного, бога смелости и бесстрашия, ставшего воеводою светлых сил и защитником Ирия с этого дня.

Ох и бесился от злости потом Чернобог — Чёрный Змей! И шипел, и хвостом бил, в подземном царстве скалы круша. Только ничего уже тут не поделаешь. По слову Белобога всё сладилось, опять победила Правда Кривду коварную, потому что Любовь, Лада-матушка, распростёрла над миром свои крыла и спасла мир от страшной опасности.

С этого дня волхвы Волха вместе с Велесом и другими богами славили и копили мудрость его людям во благо. Ну а Чернобог с Белобогом спорят до сих пор. Меж людьми ходят время от времени, и зовёт каждый из них человека на свою сторону. За делами следят человеческими, за поступками их — злыми и добрыми. Видят всё, обо всём осведомлены. Знают, как прожил жизнь свою человек, чтобы по делам была ему и награда. Потому что мир Яви — это мир вечной битвы добра и зла, чёрно-белый круговорот чёрно-белых событий, место испытаний людских. От Тьмы свободна лишь Синяя Сварга [небо, сотворенное Сварогом] — царство Прави, и неведом Свет лишь царству Нави подземному.

Всегда вспоминайте об этом в трудный час, дорогие девочки и мальчики!

Пришло время — полетела по миру черноволосая Ночь-Купальница, снова накрыла землю своими крылами. Загорелись в чёрном небе частые звёздочки. После дневных трудов и забот заснули люди в своих деревянных избах, настала кругом тишина, лишь гудели в лесах берёзы да ели, от дыхания ветра Стрибога качаясь.

И вставал на страже мира Прави семисильный бог Семаргл с мечом огненным, всю ночь глаз не смыкая. И горели его очи ясные огненными Стожарами-созвездием. Лишь смотрел иногда он украдкой на Купальницу, богиню прекрасную, — всё налюбоваться не мог на красавицу Ночь.

А по тёмной ложбинке, по оврагу глубокому крался окаянный Огненный Змей, главный наследник погибшего Горына Змеевича, того самого, что пал от рук Дажьбога и Семаргла, помните?
Проползал тайком по посёлкам славянским, никому из людей не видимый, ненароком в окошки заглядывал: всё искал себе невесту попригожее. Как найдёт — с утра в дом войдёт, добрым молодцем оборотившись, посватается. Выйдет девица замуж за такого Змея, и пропадёт даром её красота, будет ей беда неминучая.
Вот в одно окошко заглянул Огненный Змей, а потом заглянул в другое. Не нашёл там, чего искал. Заглянул в третье, а там сидят на лавке в избе Домовой с Кикиморой. Сидят, разговаривают. Увидала Кикимора Огненного Змея, подмигнула да захихикала, а Домовой руками на него замахал: мол, пошёл прочь, окаянный! И, чтоб шума не поднимать, пополз прочь

Огненный Змей — в другом селе искать себе добычу. А Домовой на Кикимору накинулся:

— Ты чего в дом всякую нечисть приваживаешь? Пусть идёт, откуда пришёл.

— Не сердись, Домовой Хозяин, мне ведь Огненный Змей — родной батюшка.

— Как так? — удивился Домовой. — Вроде ты на него не похожа.

— А вот так! — захихикала Кикимора. — Мы, кикиморы, от обычных женщин рождаемся, которых Огненный Змей соблазнит. Мы сначала дети как дети, только жизнь наша недолговечна на земле. А когда умираем, забирает нас Морена, богиня смерти, на край света, в тайный дворец на Буяне-острове, а там боевой Кот Баюн [волшебный воинственный кот, ходящий вверх-вниз по золотому столбу], который по золотому столбу вверх-вниз ходит и песни поёт, развлекает нас день за днём, свои байки рассказывает — о походах да о сражениях, о победах своих над врагами. Мары, слуги Морены, нас веселят, золотым гребнем волосы расчёсывают, в бане парят, обучают всяким премудростям колдовским. Вот там через семь недель нас кикиморами-то и нарекают. А через семь лет, как только мы вырастаем, отправляют нас к людям в дома, чтобы жили мы у них за печками и не старились бы целый век. Как же ты, Домовой, про этакое не слыхивал?

— Слыхивать-то я слыхивал, да вот ты сама рассказала, теперь-то уж знаю наверняка. А вот ты, худышка черноглазая, знаешь, откуда такие, как я, Домовые Хозяева берутся? Знаешь, почему я в избе самый главный? Смейся-смейся, востроносая! И не скачи так по столу да по лавке, а то всех в избе перебудишь. Может, мой братец Леший про то твоей болотной сестрице рассказывал? Нет? Ну так знай, непоседа, что начинается всё тогда, когда человек только ещё дом свой строить задумывает, когда он, словно Род всезнающий, решает создать свой собственный мир вокруг. Вот тогда идёт человек в лес да выбирает деревья: чтоб не скрипучие были — в таких плачет какая-нибудь замученная душа; чтоб не были засохшими на корню, без жизненных сил — в доме из таких деревьев будут болеть и стар и млад. Выбирает, чтобы были стволы у деревьев сильными да выносливыми, и винится перед деревьями, когда их рубит, чтобы простили его за то, что он их убил, чтоб мести какой не замыслили. А череп принесённого в «строительную жертву» коня или быка закапывает глава семьи под восточным углом будущего дома. Вот из этого-то священного черепа и рождаются такие Домовые, как я. Чтобы от навий и упырей дом оберегать и всяких там огненных змеев и на порог не пускать.

— Так-таки и не пускать? — опять засмеялась Кикимора.

— Ни за что! — разозлился Домовой не на шутку. — И сына Змеева, твоего братца Змиулана [сын Огненного Змея, получеловек-полузмей], не пущу. Пусть сидит в своём дупле на дубу. Не зря его царь Огонь и царица Маланьица-молния [молния, жена царя Огня, наказавшего Змиулана] по веленью-хотенью Перунову за покражу скота небесным огнём опалили. На него и смотреть-то противно: вверх от пояса он вроде бы человек, а ниже пояса — змея змеёй, даже ног нету. И за что только его женщины любят по всему свету!

— А того Змеева сына, который у Сырой Земли родится вскорости, пустишь ты на порог? — не унималась Кикимора.

— Тише, тише ты, вертихвостка, не гневи великих богов! Тому сыну дана иная судьба. Слышал я от водяных духов, что завязано так мудрой Макошью. Выходила Макошь-богиня к матушке Сырой Земле, окуналась в озёра глубокие, рождение нового бога ей предрекала. Бога смелости и бесстрашия, бога-воина, бога-оборотня…
И затихли тут Домовой с Кикиморой, ни о чём не стали говорить более. Но главное, дорогие мальчики и девочки, что рассказали эти духи, подданные Велеса, нам с вами чистую правду: случилась у Сырой Земли, у матушки, однажды беда по весне.

Когда ярый Ярила на землю выскочил, превратилась душа её в птицу чудесную, а потом в девицу-красавицу, и давай петь и танцевать, по полям бегать да по лесам, красоте мира радуясь. Увидел Землю-девицу Огненный Змей, и такая гордыня его обуяла, что захотел он и её сделать своей женой. Обернулся Змей красавцем молодцем и со словами да с ласками увёл Землю к себе в пещеру.

Поняла тут Сыра Земля, кто её в жёны взял, и хотела было сбежать от мужа ненавистного, но не выпустил её Огненный Змей. Всё держал и держал в заточении.
И тогда смирилась Земля-матушка, — видно, судьба ей выпала снова сына родить — от змеи-гадины.

И взмолилась Земля Роду всевидящему, обратилась к Сварогу всезнающему, попросила, чтобы был её сын бесстрашным, могучим и мудрым, чтоб не пошёл нутром в своего окаянного батюшку.

Но ответили ей боги Ирийские:

— Судьба сына твоего, Земля, нам пока темна. Будет смелым он и отважным, только в жизни пути-дорожки предстоит ему самому выбирать. Должен сам он решить, то ли быть ему с Правдой светлою, то ли вместе по жизни с Кривдой двигаться. Мудрых умений да хитрости полной мерой отмеряно будет сыну твоему, Земля. Только как его уменья приложатся, даже Макоши великой не ведомо.

Опечалилась Земля, закручинилась. Пока сына носила, горевала-плакала над своей судьбой. И тогда богиня Макошь премудрая, тоже Землёю рождённая, сжалилась над Сырой Землёй, обещала помогать её сыночку любимому, нужный дать совет братцу в трудный час.

И как только пришло на то времечко, разродилась мать Сыра Земля, появился у неё сын красавец, наречённый Волком — Волхом Огненным. И родился тот сын в рубашечке, а на голове его был волчьей шерсти клок, потому как дано ему было Землёй-матерью и отцом Змеем умение в любую земную и подземную тварь оборачиваться.
От рожденья младенца могучего задрожали сразу три царства — и небесное, и земное, и подземное. Всколебалось море синее, и пришли к младенцу звери лесные, прилетели птицы легкокрылые, приползли гады ползучие — посмотреть на такое чудо.

Не по дням рос Огненный Волх [бог смелости и бесстрашия, великий воин-оборотень, сын Земли и Огненного Змея] — по минуточкам. Как родился — говорить научился. И велел Земле Сырой сразу же приготовить ему кольчугу крепкую, шлем золотой да булатный меч. А ещё попросил Огненный Волх сделать булаву ему железную, чтоб закинул он её через кручи высокие, через горы прямо в логово Змея поганого, разобидевшего его матушку.

— Я хочу, — сказал Огненный Волх, — чтобы та тяжёлая булава прямо в лоб ему попала, поганому, и убила бы его сразу до смерти. Ну а коли выживет этот лютый Змей, пусть выходит со мной на последний бой. Не отец он мне и не родственник!

Обняла Земля-матушка своего сыночка бесстрашного, обняла сыночка и сказала:

— Ты расти, сынок, набирайся сил. Во Свароговой жаркой кузнице тогда выкуют тебе булаву. И кольчугу скуют тебе крепкую, золотой шелом и булатный меч. Набирайся же пока ума-разума и учись ты многим премудростям. А как — всё по слову твоему станется.

Вот расти стал смелый Огненный Волх, и захотелось ему много мудрости, много силы и много храбрости. Тогда научила его Макошь-богиня письму древнему, узелковому, и открыла мать Сыра Земля сыну все свои тайны сокровенные.

Научился Огненный Волх славить Рода и Сварога небесного, почитать научился всех других богов. Обучился и разным хитростям — многомудрый Велес, подземного царства хозяин, повелитель зверей и птиц, стал наставником Волху Огненному. Даже Яга Виевна, злодейка, привечала юного Волха-красавчика. У неё в лесной избушке на куриных ногах много волшебных вещей оказалось припрятано, много собрано было разных трав и кореньев для колдовства. Обо всём рассказала она Волху Огненному, а великий Велес научил Волха понимать язык зверей и птиц, наделил его даром предвидения.

Ведуном великим стал Огненный Волх. Научился быстрокрылым соколом парить в поднебесье. Финист-сокол, в начале мира родившийся из золотого яйца, стал ему другом-помощником, стал душой его поднебесной. Ясным соколом Финистом облетал всю землю Огненный Волх, глядел на речные излучины, священные боры разведывал, видел все человеческие селения.

А потом серым волком рыскал по ельникам Огненный Волх, по дремучим да по заповедным лесам, вынюхивал тропы тайные, гонял лесное зверьё. А хотел — златорогим туром скакал по горам да пригоркам или щукою оборачивался и гулял в океане-море на морском бескрайнем просторе. Так и вырос Огненный Волх, храбрым стал и могучим, хитрым да удалым. Волхвы-жрецы Волха славили, вместе с ним росла его слава среди людей.

А как вырос Волх, углядел за горами тучи чёрные — там поганец Огненный Змей собирал своих змеиных сподвижников, чтоб идти им в поход на небесную Правь, чтоб разорить чудесный Ирийский сад.

Понял Волх, что пришло его времечко, время битвы с поганым змеищем, время мести и время славы. Обернулся Волх в Финиста-сокола, взмыл под небеса, полетел на быстрых крылах прямо в логово Змея Огненного. Сел у входа да к разговору прислушался.

А в пещере змеиной, тёмной, разговаривал Огненный Змей с подругой своей, с девой-змеёй Параскеей.

— Я сегодня же, ещё до вечера, — говорил хитрый Змей, — поднимусь в небеса синие вместе со змеиной своею силищей, с летунами вместе да с огнянниками, и с наскоку захвачу Ирийский сад. Украду у богов со священной яблони золотые чудесные яблочки. Дают эти яблочки вечную молодость, силу вечную и великую власть над всеми царствами. Вот попляшут у меня тогда светлые боги, вот тогда придёт моя вечная власть. Тогда все миры переменятся!

Но ответила ему вещая змея Параскея [заколдованная девица-змея, жена Огненного Змея, Огненного Волха и Святогора]:

— Не видать тебе, Огненный Змей, золотых яблочек, не ходить по Ирийскому саду. Видела я сегодня чудесный сон, и во сне моём бились ворон с соколом, бились насмерть, бились до крови, и летели вороновы перья во все стороны. И упал ворон тот во сне за море-океан. Этот ворон — ты, Огненный Змей, ну а сокол — это Огненный Волх, сын твой, Змеевич!

Оттолкнул Змей свою подругу-пророчицу, оттолкнул да на камни бросил:

— Что пророчишь ты, змея подколодная?! Не бывать тому, не подымет сын руку на меня!

Тут влетело в пещеру перышко лёгкое, соколиное, обернулось Волхом Огненным, и сказал Волх Змею грозные слова:

— Мне отец настоящий — прародитель наш Род. А за то, что разобидел ты мою матушку, за дела твои подлые, за слова вероломные не прощу я тебя, подлый Огненный Змей. Выходи, Змей, немедля биться со мной.

Зашипел удивлённо в ответ Огненный Змей, загремел чешуёй, заворочался и со злобой на сына кинулся. Только ловок был Волх, Змеев сын, и силён он был, и проворен. Ничего с ним не сделать Змеище! Волх согнул его в три погибели, а потом скрутил ещё и в бараний рог. Но не стал убивать Змея до смерти. Обернулся Волх снова в сокола и взлетел высоко в поднебесье, в когтях сильных держа Змея Огненного. Понёс победитель Волх Змея за Хвалынское море, туда, где стоял Буян-остров.

Под тем островом, под Буяном, находилась темница медная, в небесной Свароговой кузнице богами светлыми выкованная. Долетел до моря Огненный Волх, рыбой щукой оборотился и поплыл, в зубах зажав врага побеждённого. Доплыл щукой до той медной темницы да и запер там обидчика своей матери — бросил Змеищу на медный пол, только гул и медный звон по всем мирам пошёл.

С тех пор сидит Огненный Змей под Хвалынским морем в темнице, из которой нет ему выхода. От злости на стены бросается, пышет яростным жаром-пламенем. От бросков его море колеблется, и великие волны топят корабли, только всё равно ему теперь на волю не выбраться. Не летать в небесах, не ходить по земле, женщин не соблазнять.
Не владеть золотыми яблочками!

Дозором обходя свои владения, время от времени навещали Велес с Ярилой своих подданных, проверяли, всё ли в порядке, всё ли идёт так, как следует, правильно ли, в сторону мира Прави, движется жизненное колесо, сотворенное небесным Сварогом.

И скакали в свите рядом с богом Велесом грозные волкодлаки [волки-оборотни, слуги и телохранители Велеса], могучие воины-оборотни, преданные подземному владыке душой и телом. Своими волчьими зубами они разорвут каждого, кто пойдёт против воли их повелителя! Рождались эти волкодлаки среди людей, в человечьем обличье, вот только на головах у них с самого рождения росла волчья шерсть — длака. И по зову Велеса оборачивались такие люди волками в лунные ночи, а потом рыскали по лесам и полям. Или сопровождали своего повелителя.

А если обычный человек или волхв хотел сделаться оборотнем, то надевал он мехом наружу волчью шкуру, втыкал ножи в лесной пень и, перекувырнувшись через них, говорил заклинание. И становился в тот же миг волком, серым и быстрым, как огонь. Если отведает такой человек-оборотень живой крови, быть ему волкодлаком до конца дней своих, а после смерти может стать такой оборотень упырём, будет приходить на землю из подземного царства и пить кровь у живых.
Но случалось, что заколдованный человек стремился силу колдовства преодолеть, вновь вернуть себе естество человеческое, никому не причинять вреда. Тогда главным для него было не съесть сырого мяса с кровью.

Вот какие были у Велеса провожатые!

Мчались Велес с Ярилой по лесу, объезжая свои владения, и почтительно кланялись им чудесные лесные обитатели.
Волшебный лесной царь Светибор, доброе божество всех боров и лесов, живущий в священной роще, торжественно с подземным повелителем раскланивался, а из-за его спины выглядывали и кланялись лешие, духи-охранители лесных зверей и деревьев, — Светибор лешим после Велеса первый господин. Кланялись лешие и тут же разбегались по своим делам.

Да, удивительные они существа! Без их разрешения людям в борах и рощах лучше не появляться. Если уважаешь лесные законы, не вредишь природе, милостив будет к тебе этот лесной дух, ну а коли пришёл лес как попало рубить, истреблять зверьё без счёту, запутает тебя Леший, уведёт в болото на поживу своей подруге Болотной Кикиморе, которая кричит из воды громким голосом и затаскивает зазевавшихся путников к себе в трясину. Чтобы понравиться Лешему, наряжается Болотная Кикимора в меха из мхов и вплетает болотные травы себе в косу.

Ещё может Леший заманить неуважительного человека и в глухую чащобу к чудищу Верлиоке, разрушителю и истребителю всего живого, одноглазому великану с плечами в пол-аршина, на голове щетина, который на клюку опирается, сам страшно ухмыляется.

Но за добро Леший добром воздаст, покажет ягодные и грибные места, отгонит злые силы, проводит до дому. И очень обрадуется Леший, если оставить ему где-нибудь на пеньке лакомства, какие в лесу не растут, пирожок или пряник, а ещё не мешает, уходя из лесу, сказать ему вслух спасибо за найденные в лесу грибы и ягоды.

Обычно Леший является людям в образе старичка в кафтане, запахнутом на правую сторону, подпоясанный красным кушаком и в обувке, одетой наоборот — правый лапоть на левую ногу, а левый — на правую. Глаза горят зелёным огнём. Нос крючком, борода торчком. Но может он и медведем оборотиться, и пнём сухим прикинуться, и высоким деревом.

А ещё бывает день по осени, в октябре, когда лешие готовятся к зимним холодам, с лесом расстаются. Тогда ломают они деревья почём зря, зверьё гоняют по оврагам да перелескам — до тех пор, пока под землю не провалятся, чтобы перезимовать в царстве Велеса, своего повелителя. В эту пору не полагалось даже заглядывать в лес: страшно там, Леший бесится.
А иногда балует Леший просто так, от нечего делать. Заберётся на дерево и давай диким криком грибников пугать. Или корнем прикинется и подножку человеку подставит. Путник упадёт, нос расшибёт, а Леший знай себе хохочет-веселится! И грибник перепуганный будет долго плутать, с пути сбившись. Довольный своей шуткой, захлопает в ладоши Леший, и от этого пойдёт по лесу шум и гром, вот только заблудившемуся всё это радости не прибавит! И чтобы выбраться потом из страшного леса, когда все пути-дороги потеряны, надо человеку вывернуть и надеть абсолютно всю свою одежду наизнанку — тогда чары развеются и горе-путник выйдет наконец на правильную дорогу…

Кланяется повелителю Велесу и сыну его Яриле Лисунка, жена Лешего, кланяются лесавки, дети Лешего и Кикиморы, маленькие серенькие человечки, похожие на ежей. Живут лесавки в прошлогодней листве и бодрствуют с конца лета до середины осени, листву поднимают, травой шуршат-шелестят, пеших и конных трухой засыпают, обматывают паутиной, а натрудившись, сворачиваются в мохнатенькие клубочки и долго потом отсыпаются. Предводителем у лесавок старик Листин и бабка Листина, эти духи тихие, не шуршат, не буянят, тихо сидят в куче листвы возле пня и командуют, кому когда шелестеть.

Кланяется подземным плодородным владыкам живущий во мху Моховой, кланяется до земли вредный дух Боли-Бошка [лесной дух, до головной боли водящий человека по ягодным местам], тот самый, что может вскочить человеку на плечи и долго водить по ягодным кочкам, пока у любителя ягод голова от этого не разболится.

Во весь рост показывается повелителю Велесу и зловредный Аука [зловредный дух, неведомо куда зовущий человека в лесу], тот, который не спит ни зимой, ни летом и дурачит людей, отзываясь из-за каждого куста. Кланяется Крапчик [лесной дух, пчелиный царь] — пчелиный царь. Все они почтительно машут вслед свите Ярилы и Велеса!

А могучие боги, выехавши из лесу, отправляются бродить по полям, смотрят, как Чур границы владений охраняет и как его помощник Межевик [дух полевой межи, сын Полевика, брат Луговика], маленький, чёрный и в одежде из трав, бегает по меже и поправляет вешки. А если найдёт Межевик спящего на меже человека, то может и разозлиться, тогда навалится на него сверху и давай травой душить. Рядом братец Межевика, Луговик [полевой дух луговых трав, сын Полевика, брат Межевика], тоже маленький, зелёный и в зелёной одежде, помогает людям на сенокосе, ну а если заленится кто, опоздает с покосом, погонит Луговик траву в рост или иссушит её на корню.

Смотрят боги, как трудится старик Полевик [дух засеянных полей, старик, отец Луговика и Межевика], помогает зреть хлебным полям. Этот полевой дух Межевику и Луговику отец, ходит он в белых одеждах, волосы у него травяные или соломенные, глаза разноцветные, а тело чёрно-коричневое, как земля. Работягам-пахарям он первый друг, а ленивого или пьяного землепашца готов и в овраг столкнуть.

Любит Полевик проверять тех, кто работает в поле. Бывало, явится к пахарю поутру, тот видит, идёт к нему старичок невзрачный, весь в белом и донельзя сопливый. Подойдёт, попросит пахаря утереть ему нос. Если откажется человек, побрезгует, не будет ему хорошего зерна, а коли исполнит просьбу старичка, то окажется у него в руках кошель серебра. Потому что награждает мать Сыра Земля хорошим урожаем лишь тех, кто не боится рук выпачкать, кто тяжёлой работы не боится.

Лишь в самую жару, в полдень, должны отдыхать люди, делать в работе перерыв. Иначе их накажет Полудница [женщина-дух жаркого полдня, при её появлении все должны отдыхать]: появится среди поля, суровая, тоже в белых одеждах, и «одарит» работягу солнечным ударом. Или же станет насылать странные видения и мороки, от которых человеку причудится на жаре небывалое. Ведь божество Морок, покровитель лжи и обмана, Полуднице давний приятель. Морок [божество обманчивых видений] скрывает от людей пути к истине за пустой маятой житейской, людям головы морочит. Потому-то он всегда рад подсобить Полуднице, помочь ей заморочить кого-нибудь. Он всегда готов ввести человека в заблуждение! Долго потом будет помнить работавший на жаре трудяга наваждения Полудницы.

Едут дальше по полю Велес с Ярилой в сопровождении своей жуткой свиты, едут, раскланиваются со Спорышей [божество урожая, живёт в двойном колосе], божеством семян, духом жатвы, что всегда живёт в двойном колосе. Если увидишь на поле сросшийся колосок, так и знай, обитает в нём весёлый, молодой, кудрявый Спорыш, радостный дух урожая. Из таких двойных колосков сплетает Спорыш венок, и находит его обычно на поле самая красивая на селе девушка. Коли отнесут люди венок тот на хранение в амбар, будет им богатая жатва. Дарит Спорыш людям трудолюбие: надо быть распоследним лентяем, чтобы ушёл Спорыш от человека, у которого однажды поселился.

А после жатвы вместе со Спорышем сядет за стол пировать толстощёкий бог Переплут [толстощёкий бог богатого урожая, удачной торговли и мены]. Когда собран урожай, Переплут хорошо живёт, только булки жуёт. Это бог изобилия и радости, покровитель торговли и мены. Счастливо подмигивает он всемогущему Велесу, уплетая всё подряд за обе щёки.
— Смотри, многомудрый Велес, смотри, ярый Ярила, сколько собрали зерна — рожь, ячмень, гречиха, пшеница! Уродились репа да редька, лён богатый уродился, коровы да козы приплод принесли, молока текут целые реки. Радуйся, подземный Велес! Вот и мёды хмельные уже готовы. Выпей с нами, владыка! Нет? Не хочешь? Торопишься? Ну а я выпью за твоё здоровье и ещё закушу. Потом посплю и начну всё сначала. Я ведь тоже был весь год в трудах и заботах, заморозки отводил, птиц от зёрен отгонял, дождь выкликал. Теперь покушаю всласть!

Смеётся в ответ мудрый Велес, смеётся и едет с Ярилой дальше. А вслед им шуршат во ржи ржанки — злобные зубастые ушастики, живущие в полосках ржи и портящие поля. Устраивают ржанки прожины — дорожки, на которых все колосья срезаны, сплетают вместе ржаные стебельки, и тогда становится проклятым поле, лишь опытный ведун, мудрый волхв, сумеет расколдовать его. Но воле Велеса и ржанки, и другие злобные духи, конечно, подвластны. Потому они лишь тихо шуршат на прощанье и тут же юркают в темноту.

А тем временем Велес с Ярилой уже шествуют по селу. Людям они не показываются, зато домовые и дворовые, овинники [дух овинов и сараев, большой труженик] и банники [вздорный и довольно опасный дух бани] сразу повелителей замечают. И бегут-торопятся во всей красе показать им своё хозяйство.

Домовой [главный дух и покровитель дома] среди них, конечно, главный. Он покровитель дома, по нраву — вечный хлопотун, ворчливый, но заботливый и добрый. Иногда любит и пошалить Домовой, пошуметь в доме ночью или одеяло с кровати сбросить. Устраивается жить обычно в подполье, под печкой. Ростом сам маленький, на вид — старичок с бородой, а лицом всегда похож на главу семьи. Если что ему в доме не по нраву, обязательно даст об этом знать. Все другие домашние духи ему подчиняются, а если не поладит с Домовым семья, то житья ей точно не будет. Домовой помогает дедам, духам предков, охранять дом от навий и других враждебных сил, предупреждает о грозящих несчастьях, и в благодарность оставляют ему люди в укромном уголке горшочек вкусной каши, приговаривая: «Хозяин-батюшка, прими кашу нашу, ешь пироги, дом береги!»

В помощь Домовому вешают в курятнике оберег — камень с дырочкой, «куриного бога». Полюбившимся лошадям заплетает Домовой гривы, а нелюбимых изводит. Помогает же во всём Домовому его жена Волосатка [жена Домового], снуют по дому смешливые хохлики, дети Домового. Ну а коли надумает семья перебираться в новый дом, обязательно приглашают — с уговорами да с заговорами — Домового с семьёй и со всеми его помощниками переезжать вместе. Переносят люди старые горшки на новое место, а разбитые черепки в землю закапывают. С тех пор и повелось на Руси бить посуду «на счастье».

А когда Домовой спит, начинают в доме и другие духи проказничать. Чудинко и барабашки [домашние духи, творящие разные странности] стучат-чудят, лучинкам не дают загореться, зато ярким пламенем вдруг ни с того ни с сего вспыхивают сапоги. Лизунко зализывает по ночам волосы у людей и шерсть у скота, вылизывает оставленную где попало посуду. Мокруха [домашний дух, оставляющий везде мокрые следы] хулиганит и того пуще — где она сядет, там мокрое место останется. Колобродит злобная Шишига, набрасывается на тех, кто распорядок дня в доме не соблюдает.
А маленькая худая Кикимора, домашняя сестра Кикиморы Болотной, если разозлится, может весь дом вверх дном перевернуть назло хозяину Домовому: будет портить хлебы и пироги, луковицами станет из подполья кидаться, будет бить горшки и плошки, ночью примется ходить по избе и при этом начнёт урчать, реветь и сопеть, как медвежонок, а то вдруг запрыгает по полу синими огоньками. Сама вся чёрненькая Кикимора, голова с напёрсток, а тело словно соломинка; носится как по земле, так и по поднебесью, и всегда без одежды и без обуви.
Ну да ничего! Домовой проснётся, наведёт порядок. Тогда серой кошкой юркнет на двор Кикимора. А там родной брат Домового, первый его помощник, мохнатый дедушка Дворовой [брат Домового, козлоногий дедушка, охранитель двора] с ногами козлиными — он кошек любит. Может и сам в кошку бесхвостую оборотиться. Он двор охраняет, скотину оберегает. Одна беда — не любит Дворовой животных светлой масти. Так что если надумает хозяин дома белую лошадь покупать, придётся ему её задом во двор вводить или проводить через шубу овчинную, разостланную в воротах.

Чтобы умилостивить Дворового, подносили ему люди хлеб-соль, вешали во дворе ветку сосновую или еловую с шишками и с густой хвоей, «ведьмину метлу», в которой Дворовой и поселялся.

Гораздо трудней было умилостивить домочадцам злобного Банника — то старичок вредный, сильный и даже опасный. Ходит он голым, борода у него седая и вся в плесени, а глаза радужные. Людям он не показывается, но требует строгого себе подчинения. По его воле в бане могли у людей обмороки случаться и происходить всяческие несчастья. Если заложили люди баню не в том месте, где Баннику хотелось, мог он и вовсе до смерти уморить, хворь тяжёлую наслать, ошпарить кипятком или даже клок кожи с живого содрать. В этом двенадцать сестёр-трясовиц, лихорадок-лихоманок, слуг богини Морены, духов страшных болезней чумы, холеры, желтухи и ещё многих других, всегда готовы были Баннику подсобить.
Впрочем, эти двенадцать безобразных старух и без помощи Банника много бед приносили людям. Но вот стоило переложить баню в другом месте, и больной, умиравший уже человек, попарившись, вдруг внезапно шёл на поправку. Чтобы с Банником ладить, знающие люди всегда оставляли ему хороший пар, свежий веник и лоханку чистой воды.

Не слишком покладистым по натуре был и Овинник — главный дух в овине и сарае. Но дело своё он знал хорошо: смотрел за скотиной, гривы любимым лошадям расчёсывал, следил, чтобы лиса малых цыплят и утят не утащила.

А вот шиши, нечистые духи, жившие в овинах целыми семьями, проказили целый день. Особенно нравилось им изводить горьких пьяниц, допившихся до белой горячки. Тут уж «хмельные шиши» спуску не давали — так и прыгали у пьяниц перед глазами: голова с кулачок, нос вертлявый и длинный, всем своим видом на кукиш похожи. С тех пор люди и научились «шиша показывать» — всем известную фигуру из трех пальцев.

По всем уголкам-закоулкам прошлись Велес с Ярилой, всё осмотрели. Столько духов вокруг них собралось — лесных, полевых, домашних, — что всех и не перечислишь. Зато боги остались довольны.

А на дворе тем временем вечерело. Пора было завершать обход. Вот уже и светлый Хорс опустил за море солнечный диск, положил его в золотую ладью и ушёл отдыхать. Обратно в подземное царство спускаются Велес с Ярилой.

Обернулся Велес на прощанье и увидел, как машут ему подданные — кто руками, кто лапами, а потом заметил, что выбралась из толпы и пошла бродить в сумерках по селу старушка Дрёма [тарушка, божество спокойного сна] с ласковыми руками. Когда сгустится темень, просочится Дрёма в дома сквозь щели и будет нежно гладить по головам всех деток по очереди. Чтобы не прилетали к ним злобные ночницы [ночные летающие духи-страшилки], криксы [ночные духи, пугающие детей] и плаксы [ночные духи, заставляющие детей плакать], чтобы духи-страшилки, пугающие детей по ночам, Бука [ночной дух, пугающий детей] и Бяка [ночной дух детских страхов], не заставляли малышей капризничать и лить слёзы. И чтобы старик Бабай [злобный ночной дух], волосатый и злобный, не являлся бы им в тёмный час.

Чтобы снились детям добрые, спокойные сны.

Глава 11. Как будил ярый Ярила землю по весне

Были, правда, в мире мёртвых у бога Велеса, кроме добрых покровителей мирных пахарей, которые не хотели живым людям зла, и другие обитатели. Удалая Яга Виевна, хитрющая Велесова супруга, злым подземным жителям всячески покровительствовала. Да и сама она любила напакостить людям в мире Яви: то бурю в поле поднимет и все колосья к земле прижмёт, то в лесу устроит такой вихрь, что огромные ели просекой лягут, то своими длинными космами нагонит тучи и ураганы.

Как вы помните, дорогие девочки и мальчики, дружила Яга с Мореной, богиней смерти и холода, и любила полакомиться человеческими душами, а потому имела дурную привычку красть детей из славянских посёлков, заманивать путников к себе в избушку, чтобы отдать их в руки Морены-смерти, а та потом отдаст их души Яге.

А мары с длинными распущенными волосами, слуги Морены, что помогли ей когда-то усыпить Кощея Чернобоговича, и вовсе бродили вокруг людей беспрестанно, не давая им покоя ни зимой, ни летом. Говорили, что они обычно невидимы и носят свои головы под мышкой, насылают болезни, а по ночам стоят под окнами людских домов, шепчут имена домочадцев: если кто отзовётся на голос мары, умрёт тотчас.

Бывало, что поселялись мары и в домах за печками, пряли там в лунные ночи чёрную пряжу, но не к добру это было, а к худым переменам в судьбе обитателей такой избы.

По ночам из Велесова царства иногда приходили к людям навии — духи смерти, призраки умерших. Верхом на чёрных конях, волосатые и хвостатые, выскакивали они внезапно из-под земли и носились по улицам, убивая всех, кто выходил из избы наружу, болезни-лихорадки, несчастья и стихийные бедствия на людей насылали.

Чтобы от навий уберечься, надо было в темноту сидеть по домам, или иметь специальный оберег, или надевать одежду с особой охранительной вышивкой.

Некоторым только что рождённым младенцам могли навии поставить на теле невидимый «навий знак», и тогда жизни на земле ребёнку уже не будет. А в особый «навий день» эти страшилища невидимыми приходили из подземного царства в гости к своим потомкам на поминальную трапезу, и, чтобы умилостивить выходцев с того света, для них накрывали в доме богатый стол. А если думаешь победить навий, надо разрыть их могилу и вынуть особую «навью косточку».

Были у навий и злобные прислужники, костлявые маленькие старички-человечки, глухие, слепые и немые, но очень вредоносные. Их обычно так и называли — злыдни [вредоносные духи, губящие людей]. Больше всего они любили вскакивать людям на спины и висеть невидимыми не слезая. Лихо [дух несчастий и бед] и Горе-Злосчастье [дух беды, от которого трудно избавиться] приводили они за собой и, случалось, надолго вселялись в какого-нибудь человека, делали его злобным и доводили до смерти. Но если им попадался человек сметливый, то он хитростью мог от злыдней избавиться: например, мог заманить вкусной приманкой внутрь какого-нибудь горшка, а потом накрыть горшок крышкой. И уж оттуда злыдни выбраться никак не могли!

И тогда начиналась у человека совсем другая жизнь, сытая и богатая, поворачивалось жизненное колесо, созданное отцом Сварогом, и, по закону великого Велеса, беды сменялись радостью. И славил человек премудрых богов. Тогда снова побеждало добро злые чары, и текла жизнь в нашем мире дальше — своим чередом.

За зимой следовала весна, и приходило время просыпаться ярому сыну Велеса, богу Яриле. Этот бог не был тёмным и страшным, но обладал он неистовой плодородной силой-ярью.

Вот однажды по весне позвал Велес Ярилу и сказал ему такие слова:

— Лютует нынче на земле Морена, никак не хочет отдавать свою власть. Помоги Сырой Земле — матушке, пробуди её к новой жизни. Только твоя сила неистовая может растопить зимний лёд, только ты можешь заставить буйно зацвести луга, только ты дашь такую силу росткам, что они пробьются через любую преграду. Ступай на землю, сынок, и приведи за собой весну, а то засиделся ты что-то у меня в подземном царстве!

Обрадовался молодой Ярила, даже запрыгал от радости. Растрепались его рыжие кудри, засмеялся Ярила и со смехом ответил отцу:

— Только ты не обессудь, батюшка, я, когда на коне белом на землю выскочу, такую силу приведу с собой, что засияет солнце рыжим пожаром, и даже светлому Хорсу станет жарко, и Дажьбог помчит быстрее своих коней. Я заставлю весь мир совершать безумства ради весенней любви, чтобы урожай уродился на славу, чтобы множились на земле звери, птицы и люди.

Я натворю такого, что Морена со своим холодом убежит не оглядываясь!

Сказано — сделано. Оделся Ярила во всё белое, нацепил на голову венок из полевых цветов, вскочил на белого коня и давай понукать своего скакуна ногами босыми. Заржал конь, взвился на дыбы и помчал всадника своего ярого, неистового по Земле-матушке.

И случилось тогда диво долгожданное: убралась Морена от Ярилиной горячей силы подальше, засияло красно солнышко так, как никогда зимой не сияло, проснулись деревья, цветы и травы, тронулся лёд на реках, и помчались буйные потоки по Земле половодьями, сметая всё на своём пути.

Проснулась, встряхнулась Земля, приготовилась новый урожай родить. Пробудились под Землёй от Ярилиной силы корни, погнали наружу жизненные соки, и полопались на ветках спящие почки, раскрылись бутоны, проросли озимые, умершие зёрна.

Где пройдёт Ярила, где коснётся Земли своей босой ногой, там ярый след останется — цветник ли, ягодник ли, а то и грибница вырастет, поползёт по Земле корнями невидимыми во все стороны, и потом дружно грибы на том месте появятся, странные плоды, Ярилина прихоть, любимцы Ярилины, что растут без листьев, без веток целыми кучами то там, то здесь: белые, подберёзовики, подосиновики, рыжики, опята, мухоморы…

Но если обидится Ярила, не будет жизненной силы росткам. Если не захочет он дать им ярости, то и доброе зерно не взойдёт, травы засохнут на корню, стада без приплода останутся, а семьи — без детей. Коли же в добром расположении Ярила, то даже солнце не сожжёт посевы, не зальют их ливни, не погубит молния, не развеются они по ветру, — всё равно пробьются ростки к жизни: по закону великого Велеса, охраняемые Ярилиной силой-ярью.

Вот и скачет Ярила всё дальше и дальше на своём белом коне, и при виде его сердца людей наполняются какой-то храбростью невиданной, кажется им, что они теперь могут своротить горы, словно асилки. Наполняются их тела и души молодой свежестью, пылкостью чувств и желанием самые безумные поступки совершать.

Ох и силы было в молодом Яриле! Даже Хорсу круглому успевал помочь Ярила вспахать на небесных коровах Синюю Сваргу, чтобы и на земле, и на небе всего вдоволь было.
В честь него стали люди имена давать своим детям, чтобы быть им сильными, ярыми, — Ярополк, Яромир, Ярослав.

А Леля, богиня весенняя, покровительница трепетной любви девической, увидав однажды Ярилу ярого верхом на белом коне, влюбилась в него без памяти. Так сильно влюбилась Леля в Ярилу, что захотела его женою стать.

— Будем вместе мы растить цветы по весне, — говорила она Яриле. — Ты им силу дашь свою ярую, а я уберегу от напастей и бед.

Но ответил ей со смехом Ярила:

— Ты прекрасна, Леля-девица, не зря славят тебя люди весну каждую и на Красную горку в честь тебя праздник всех влюблённых празднуют, праздник счастья и красоты. Полюблю я тебя с удовольствием, только имей в виду, Леля прекрасная, что удел мой — по миру странствовать и любить без разбору, без устали. Верным мужем, Леля, мне не бывать! Не хочу я о детях заботиться вечерами долгими, длинными, и в золочёных дворцах в светлом Ирии я не буду сиднем рассиживаться. Если хочешь, Леля, любовь ярую испытать, пойдём, Леля, со мной вечерком погулять. А потом — прости-прощай, девица, может, когда-нибудь ещё встретимся!

На слова эти вольные, ярые Леля-девица очень обиделась.

— Раз таков твой сказ, вольный Ярила, ты люби лучше птицу лесную вместо меня! — на прощанье ему ответила.

И из сердца её горячего любовь-птица на волю вырвалась. Обернулась кукушкой обиженная любовь девическая, закружила вокруг Ярилы, но отмахнулся с улыбкой Велесов сын от назойливой Лениной птицы.

Тогда полетела кукушка [любовь-птица Лели, символ несбывшейся девической любви] в лес куковать, горе мыкать, одинокие годы считать. Пролились слёзы обиды из кукушкиных глаз, на землю сырую попадали, и выросла трава-мурава, «кукушкины слёзки» горькие.

С тех пор живёт кукушка без мужа, без детей, в чужие гнёзда свои яйца подкидывает, чтоб растили её детёнышей обиженных те, кому доля другая досталась. И всегда обиженная парнем девица, если будет на то воля богини Лели, может вольной кукушкой оборотиться, упорхнуть из отчего дома в окно открытое, навсегда поселиться в зелёном лесу…

Пожалела кукушку богиня Жива животворящая, приласкала да приголубила, наделила даром пророческим, и теперь часто помогает людям кукушка — кукованием о бедах грозящих предупреждает, о неурожае кукует, о будущем голоде. Говорит людям, сколько им жить осталось. До сих пор мы с вами, дорогие девочки и мальчики, об этом в лесу кукушку спрашиваем!

А во всех селениях славянских тем временем и стар и млад, не зная меры, приход Ярилы ярого праздновали. Песни пели, пили напитки хмельные, веселились да силой мерялись.

Выбирали девушки юношей, выбирали юноши девушек и до драки, до крови спорили, кому какая достанется.

А бывало, совершали люди в приход Ярилы такие чудачества, о которых потом и вспоминать-то не хотелось…

Но не мог вечно длиться Ярилин бег — короток оказался Ярилин век. Приносил с собой этот бог такие страсти, такие чувства, которые людям не под силу было долго испытывать. А потому быстро старился Ярила. Поворачивалось колесо жизни, и на смену весенней ярости приходила спокойная летняя уверенность.

Неторопливо наливались соком колосья, а уставшие от чудачеств люди спешили похоронить умирающего Ярилу. Ближе к середине лета собирались молодцы и девицы за селениями, на Ярилиных плешках, и весь день пили, ели, плясали да веселились, провожая Ярилу. Какого-нибудь юношу или девушку обряжали Ярилой, одевали в белое, ленты подвязывали и бубенцы, лицо раскрашивали белилами да румянами. Под вечер зажигали многочисленные Ярилины огни и хоронили обессиленного бога: делали соломенное чучело, а потом топили его в реке или в поле чучело выносили.

А молодые девушки втайне от всех хоронили в лесу на берёзовых ветвях кукушку — любовь обиженную. Делали птичье чучело из травы «кукушкины слёзки» и с песнями да заговорами клали его в берестяной ларец. Спи, кукушка, жди Ярилу.

И уходил от людей Ярила. Снова спускался к отцу в подземное царство.

— Не печалься, — говорил ему мудрый Велес, — скоро снова придёт твоё время. За летом последует осень, а потом зима лютая, морозная. Устанут от неё люди и снова позовут тебя пробуждать жизнь на земле. Одним им не справиться! И так будет всегда.

Слушал отца Ярила, согласно головой кивал, сидел под землёй, набирался сил, чтобы снова весной выскочить к людям — босиком и на белом коне.

А пока делать ему было нечего, помогал отцу Велесу по хозяйству. Ведь у Велеса были подданные не только под землёй, но и на земле. И подданных этих было ой как много, и за всеми нужен был глаз да глаз!

Ещё с тех пор, как ударили небесный отец Сварог и Чернобог — Чёрный Змей по камню Алатырю, из многих мелких искорок родились многие духи и божества, злые и добрые, и расселились по всей земле: в лесах и полях, в воде, в огне и в воздухе. Водяные и некоторые воздушные духи подчинялись многомудрой богине Макоши, божества огня — Сварогу и Сварожичу-Семарглу, божества ветра и воздуха — бородатому Стрыю-Стрибогу, а домовые, дворовые, полевые и лесные духи были в ведении Велеса да Ярилы.
Вот о них мы вам сейчас и расскажем, дорогие девочки и мальчики.

Глава 10. Как Перун поссорился с Велесом и как выгнал его из Ирия

Весело справили свадьбу в Ирии светлые боги. Только Велес один был нерадостен, всё грустил, на Диву-Додолу глядючи. И когда отгремела свадебка, по дремучим лесам в царстве Яви стал бродить Велес опечаленный, счастью друга Перуна завидуя.

И прошло с тех пор немало времени, уже вьюги холодные, зимние сменились капелями весенними, вот покрылась уже мать Сыра Земля мягкой цветущей зеленью. Весь мир ожил, солнышку радуясь. И тогда однажды после дождичка спустилась на землю с небес Перыня-Додола прекрасная — погулять по траве-мураве да собрать цветов благоухающих.

Как увидел её на лесной поляне великий Велес, позабыл обо всём на свете. Поднялась в нём сила ярая, страсть безумная, небывалая. Позабыл Велес про дружбу прежнюю, позабыл про Закон и Порядок. Одна лишь Дива-Додола милая красотой пред его очами сияла. Обратился Велес в весенний ландыш-цветок и прямо под ноги бросился своей ненаглядной Додолушке.

Сорвала Дива-Додола чудесный тот ландыш, сорвала, в ладонях согрела, поднесла к лицу своему белому, поднесла к лицу да понюхала. И волшебный аромат цветка влился в неё вместе с Велесом. Только тут поняла Перыня грозная, что не ландыш то был, а могучий бог. От ужаса Дива-Додола вскрикнула и без чувств на землю сырую упала — на траву-мураву, на росистый луг…

И родился у Дивы-Додолушки, у жены Перуна могучего, от великого бога Велеса необузданный сын Ярила — бог весеннего плодородия, солнечный, огневой, ярый бог просыпающейся природы. Белокурый юнец, бесшабашный и неукротимый, повелитель неподвластных разуму чувств.

А могучий и грозный Перун, как узнал про предательство Велеса, чуть было весь белый свет не спалил жгучими своими молниями. По его, Перуна, веленью тучи чёрные, грозовые закрыли всё небо синее, и пошёл громыхать по миру гром, и небесный огонь испепеляющий бился в землю, изничтожить грозя Велеса подлого.

Досталось от мужа и Диве-Додолушке, супруге Перуна грозного, — не миновала её злоба Перунова. Хоть и пряталась она за тучи-облака, за небесных тучных коровушек, и её опалили жгучие молнии. От Перуновых огненных бичей стала красной Дива-Додолушка, превратилась в маленькую земную тварь, в насекомое, которое зовут с тех пор божьей коровкой, и упала наземь она вместе с коровками-тучами, что вслед за ней жучками оборачивались.

А могучие боги, Перун с Велесом, бились целых три дня и три ночи, и три дня и три ночи подряд в землю бедную врезались молнии. То птицей взмывал Велес под облака, то рыбой падал он в омуты, то зверем по лесу рыскал, а то под корягами прятался, под корнями дуба могучего. Наконец оба они обессилели, пролились грозовые тучи дождём, но обиды Перун не простил богу Велесу.

— Был ты другом мне раньше, Велес, — молвил Перун побратиму бывшему, — а теперь будешь первый враг. Было раньше у тебя время, а теперь наступит безвременье. Была честь тебе и хвала, а теперь пусть придёт бесславие. Не ходить тебе больше по Ирийскому саду, не бывать тебе больше в светлых небесах. Отправляйся ты в царство подземное — теперь там тебе самое место! Сплетено так, видно, мудрой Макошью и завязано Долею да Недолею.

И все боги Ирийские, светлые, согласились с Перуном-громовиком.

Правда, супругу свою многострадальную вскоре простил, поразмыслив, громовик Перун. И когда кончил ливень землю хлестать, когда выглянул Хорс из-за мрачных туч, заползла Дива-Додолушка на травинку самую высокую и взлетела с неё в небо синее, поднялась прямо в Ирийский сад вместе с другими божьими коровками и превратилась вновь из мелкой твари земной в Перыню прекрасную, в Перуна супругу-красавицу.

А великий Велес, могучий бог, прочь пошёл от Рипейских гор, повела его путь-дороженька в царство тёмное, подземельное. От тоски и горя Велес состарился — был он раньше в расцвете сил, а теперь стал седым стариком сын коровы Земун.

Шёл мохнатый Велес, словно бурый медведь, через пни и коряги перебираясь, через озёра с болотами переправляясь. И шипели, в лесных озёрах плавая, чёрные лебеди, птицы обиды, богу-изгнаннику путь указывая. А когда заступил на караул богатырь Полуночка да Купальница-Ночь [богиня ночи и плодородия, первая жена Семаргла] полетела по-над землёй, подошёл Велес к избушке приземистой, что стояла на куриных ногах в самом глухом и тёмном бору. Как увидела избушка Велеса-повелителя, сразу поворотилась к нему входом-дверью. Эта дверь, словно страшная пасть, всех входивших в неё смертных проглатывала. А вокруг избушки был с черепами тын, и горел огонь в каждом черепе.

Как вошёл в избушку великий Велес, так увидел сразу чёрный камень-валун, в самом тёмном углу закопанный. А в другом углу ступа стояла огненная, и лежали в сундуках под запорами разные самоцветы-сокровища. А ещё волшебные вещи были в тех сундуках позапрятаны: меч, что сносит головы с плеч, сапоги — надевай и беги, самотканый ковёр, что подымет тебя в небесный простор, и ещё множество разных разностей. Только не нужны Велесу эти сокровища, он пошёл прямиком к чёрному камешку, поднатужился раз, приналёг другой и подвинул камешек в сторону.

А под камнем тем была пропасть тайная, бездонный провал — в Навье царство чёрное был там чёрный ход.

Спрыгнул в тайный провал могучий Велес, и попал он тотчас же в царство подземное. Осмотрелся да огляделся — и увидел, как разгуливает по бережку у речки подземной девица, в кольчугу одетая, девица Яга Виевна. Подошёл к ней поближе Велес, и девица тут же принюхалась, поводя длинным носом во все стороны. А понюхавши воздух, молвила:

— Уж не Велес ли, могучий бог, жить пришёл на мою территорию? Мне подружка Морена сказывала, говорила, жди гостя нечаянного! Эй, вы, братцы мои, Горыня, Дубыня, Усыня, разберитесь с коварным лазутчиком.

— Твои братцы мне, удалая Яга, слуги будут, а не соперники. А уж коли они супротив меня выступят, я их на одну ладонь положу, а другою ладонью прихлопну!

Так ответил Яге мудрый Велес, и братья Горыня, Дубыня да Усыня Виевичи не посмели с Велесом спорить. Разъярилась тогда Яга Виевна, сама на Велеса кинулась, и разгорелся меж ними отчаянный бой — сцепились Велес с Ягой врукопашную. Уж друг друга мяли они да ломали, но никак один другого не могли одолеть. Уж пыталась Яга оборотиться змеёй-драконихой и придушить настырного Велеса, но сумел ухватить злобную соперницу за скользкое тело повелитель зверей и птиц.

Так всю ночь боролись Яга с Велесом, а под утро изловчился могучий бог и прижал к земле девицу грозную. Обессилела Яга Виевна и сказала Велесу такие слова:

— Отпусти ты меня, Велес, по-хорошему, отпусти, буйный Велес и могучий бог! Видно, так нам Родом завещано, видно, так сплетено нам Макошью. Я давала отцу Вию великий зарок, что пойду за того в замужество, кто сумеет меня победить. Так что быть теперь тебе, Велес великий, мужем моим разлюбезным!

Тут задумался Велес, хозяин лесов и полей, а подумавши, согласился.

— Быть по-твоему, — молвил Велес. — Видно, время мне пришло сыграть свадебку. Не вернуться мне обратно в светлый Ирий, не видать мне Дивы-Додолушки. Буду зятем я Вию могучему, хозяином стану подземных тайн. Буду владыкой мира мёртвых — от Рода, видно, суждено мне обрести двойную мудрость!

И с тех пор стал Велес повелителем самого верхнего из подземных царств, того самого, куда спускались после смерти души человеческие.

Темно в этом царстве и сумрачно, лишь тени умерших предков людских бродят по подземелью средь подземных деревьев, гуляют по берегам подземных озёр, думают подземную думу, вспоминают про тех, кто остался жить наверху. Пришли они сюда по Калинову шаткому мостику, по которому свободно проходят лишь мёртвые, да и то в одну лишь сторону. Сюда, в верхнее царство подземное, стекается всё, что умерло. Но отсюда же, из-под земли, берёт силы жизнь новая. Подземные реки питают Сыру Землю — матушку, все цветы, деревья и травы прорастают из царства подземного. Здесь, во тьме и тишине, осознал вдруг Велес главное: не остановить задуманный Родом жизненный круговорот, не остановить колесо Сварогово.

Эта тайна открылась Велесу: кому довелось жить во тьме, больше ценит солнечный свет, тот, кто всё потерял, ценит вдвое вновь обретённое. Под землёй понял великий Велес тайную суть всех законов, круговорот познал жизни и смерти, а потому по-прежнему славили его люди, не случилось ему бесславия! Ведь без Велеса миру не двигаться: не прийти весне после долгой зимы, не быть радости после печали.

Стал учить Велес людей, как идти от мрака к свету, от Кривды к Правде, через смерть к жизни. От начала к концу и от конца к началу. С ним учились люди трудности преодолевать и ценить своё счастье.

А чтобы толковать людям Велесовы премудрости, чтобы разгадывать богов таинственные знаки, появились среди людей волхвы [жрецы Велеса, обладающие тайными знаниями] — люди особые, многознающие. Служители и жрецы великого Велеса. Носили волхвы Велесовы тулупы «волосатые», мехом наружу, умели общаться с иными мирами, умели стихи слагать о всесильных богах и события толковать по приметам. Могли предсказывать будущее, лечить людей и разговаривать с мёртвыми. Знали волхвы целебную силу трав, знали священные песни и заговоры. По крику вещего Ворона, по шороху травы., по волчьим следам угадывали, добром или лихом закончится то, что начато, а потому слушали волхвов и простые селяне, и князья, и воины, и старейшины.

Слушали волхвов и славили великого Велеса.

Почитали Велеса скотоводы: как оберег от напастей хранили в хлеву лапу медвежью, называли её «скотий бог». По-прежнему почитали Велеса и торговцы, потому что скотоводство и земледелие приносило людям богатство. Почитали Велеса певцы-бояны, потому что подземный мир и белый Алатырь-камень наделили могучего Велеса всеведением и таинственным даром стихосложения, которым мог вещий бог делиться иногда с избранными. Почитали Велеса пахари, что бросали по осени озимые зёрна в пашню. Предстояло этим зёрнам пройти через смерть, через Велеса мрачное царство, чтобы потом, по весне, возродиться в ростки, обрести новую жизнь, накормить людей. Потому-то с давних пор повелось оставлять на сжатом поле для владыки подземного «Велесу на бородку» несжатый последний сноп хлеба.

Предки, схороненные в земле, тоже были хранителями и подателями урожая, и потому их почитали вместе с Велесом и прародителем Родом. Деды [обожествлённые предки, охранявшие людей], подземные покровители славянских племён, всегда были у людей в большом почёте. Хоть и не было мёртвым дороги назад — ведь мертвецы приводили с собой навью силу из подземного царства! — помогать людям из-под земли умершие предки могли всегда. А потому деревянные изображения дедов с лучинами в руках в те далёкие стародавние времена стояли в каждой избе в красном, почётном углу. Обитая в царстве Велеса, деды всегда о живых заботились, и люди верили, что деды через какое-то время, если будет на то воля всесильных богов, смогут вновь воплотиться в живых людей. Велес поведал дедам тайны прошлого, настоящего и будущего, и стали они неразрывно связывать между собой все человеческие поколения узами наследственной памяти, дабы время на земле было единым, дабы не прерывалась на земле связь времён.

Каждую весну на Радуницу, в «дедову неделю», перед севом шли люди с дарами на кладбище, несли предкам-покровителям заранее приготовленные вкусные кушанья: кутью, пироги, крашеные яйца, калачи, студень, сырники, варёное мясо. Кланялись люди дедам, раскладывали принесённые яства на могилах и просили предков помочь успешному севу и дружному всходу ростков.

И похожие обряды сохранились до наших дней — конечно, с другим смыслом и в другом качестве, но связь времён и поколений всё-таки не прервалась!

Сохранилось до наших дней и слово пращур — самый первый, самый дальний предок, который жил ещё до дедов, прадедов и прапрадедов. А всё потому, что наидревнейшим предком, от которого пошли почитаемые славянами-земледельцами межевые законы, был Щур (иногда его называли и Чуром, Чурилой). Его даже считали богом и чтили свято его заветы. Появился он на свет вместе с той первой Межой, которую Сварог с Чёрным Змеем проложили между мирами. Правда, если Щур и был богом, то в Ирийский сад он поднимался редко. Жил обычно среди людей и строго следил за соблюдением семейных традиций, охранял границы межевые, разбирал споры да ссоры, отводил злых духов. «Чур, моё! Чур, пополам!» — говорили наши предки. И когда сегодня, дорогие мальчики и девочки, начиная какую-нибудь игру, вы наперебой кричите: «Чур, я первый!» — никто из вас, наверное, и не догадывается, что он призывает себе в свидетели наше древнее славянское божество.

От имени Велеса родились в нашем языке серьёзные слова, которые живут до сих пор: владеть, велеть, великий, власть. До сих пор по всей России множество сёл разбросано с названиями Велесово, Волосово, Волотово, и все они связаны с именем Велеса, волосатого и рогатого «скотьего бога», бога богатства, хозяина лесов и полей, повелителя мёртвых.

Глава 9. Как Перун победил зверя Скипера и нашёл себе жену-красавицу

Как скакал Перун по свету белому, перемахивал с холма на холм и с горы на гору перескакивал. Конь под ним быстрей ветра летел, рек под ногами не замечал, дремучие леса в один скок перепрыгивал.

Долго ли, коротко ли ехал Перун по нехоженым тропкам да стёжкам, нам не ведомо, а известно лишь, что леса непроезжие, которые на пути его встретились, в один миг порубил Перун.

Горы толкучие, что друг с другом сходились, одним ударом покрошил Перун. Перешёл даже речку Смородину по Калинову шаткому мостику, хотел было в царство спуститься подземное, но из Навьего царства сбежал Скипер-зверь — он укрылся в своём дворце, сложенном из черепов человеческих.

Стоял тот дворец в Чёрных горах на чёрной скале, под охраной грифонов и василисков, под защитой змеино-звериного стада. То летающий выше всех могучий Орёл рассказал своему повелителю, он коню и дорогу указывал.

Вот всё ближе к поганому логову подъезжает рассерженный громовик, и тогда путь-дорогу ему преградили грифоны-воины и василиски шипучие. Грифоны страшные, с львиным туловищем, с волчьей головушкой, крылья свои порасправили, вот-вот заклюют Перуна огромными медными клювами, но пустил в них Перун стрелы свои закалённые, и грифоны попадали замертво, а которые грифоны выжили, улетели на самый край света. А какие поодаль сидели, улетели обратно к Алатырским горам, чтоб, как прежде, охранять им подходы к светлому Ирию.

Вслед за грифонами выползли и василиски-чудовища. У них голова петушиная, глаза как у жабы, а медные крылья как у мыши летучей. Воют василиски, брызжут ядовитой слюной — не дают Перуну проехать. Всё живое от жабьего взгляда их каменеет, но Перун оказался им не по зубам. Он насквозь их копьём пронзил одного за другим, и завыли предсмертным воем умирающие василиски.
Едет дальше Перун-громовик, видит — стадо ходит звериное, а меж диким зверьём змеи ползают. Всех путников конных и пеших до косточек те звери обгладывают — голод страшный зверей терзает. А пасут то дикое стадо три девицы в диком обличье. Кожа у них как древесная кора, а волосы как пожухлая трава.

Пригляделся Перун повнимательнее, присмотрелся он к тем пастушкам и узнал в них сестриц своих Лелю, Морену и Живу: пришлось богиням зачарованным прислуживать подлому Скиперу, пасти стадо его людоедское. И Перун, разозлённый-разобиженный, напустил на стадо своего коня — под копытами его могучими стала гибнуть коварная нечисть, а которые змеи выжили — расползлись по миру мелкими змейками, а которые звери выжили — по одному или по двое по лесам разбежались дикими волками и другими хищными тварями. Так в славянских лесах поселились хищники, и так змеи появились на полях и в болотах.

Подъехал Перун к сестрам своим заколдованным и сказал им такие слова:

— Сестры вы мои дорогие! Как убью я зверя Скипера, с вас спадёт заклятье тяжкое. Вы ступайте тогда в светлый Ирий, окунитесь в Молочную реку, искупайтесь в Сметанном озере, и вы вновь станете прежними. Ну а мне теперь предстоит смертный бой.

Тронул Перун поводья коня, и заржал верный конь, и помчал Перуна могучего прямо к Скиперу в мрачное логово. А ворота в логово Скипера были алой кровью окрашены, а забор был сложен из косточек, из косточек человеческих. Больше некуда прятаться Скиперу, вышел он из ворот на смертный бой. Поднялась на нём дыбом шёрстка медная, на Перуна нацелил он рога острые, навострил на хвосте скорпионово жало. А Перун-молодец как начал рубить мечом да колоть копьём — полетела медная шерсть во все стороны!

— Узнаю я тебя, узнаю воина, — зашипел, зарычал лютый Скипер-зверь. — Ты Перун-удалец, ты Сварогов сын! Триста лет назад закопал я тебя, упрятал в землю холодную, и второй раз изведу я тебя. Затопчу своими ногами, заколю своими рогами, утоплю тебя, если плюну, унесёт тебя, если дуну!

— Зря ты, Скипер-зверь, похваляешься. Мне завещано Родом всевидящим, мне назначено Сварогом всезнающим быть над нечистью победителем. Для тебя я теперь не Сварогов сын, буду я тебе смертью безвременной!

И Перун-молодец тут нацелил копьё и пустил то копьё прямо в сердце его. И пробило копьё Скиперу чёрное сердце, потекла рекой чёрная кровушка, всё вокруг той кровью забрызгало.

Столько крови из Скипера вытекло, что стоял Перун по колено в ней три ночи, три дня и не мог Перун с места двинуться. А три дня спустя расступилась мать Сыра Земля, и упал в тот провал лютый Скипер-зверь, а за ним стекла его кровушка. Завалил Перун Скипера горами Кавказскими, из-под них теперь Скиперу не выбраться. А уж если Скипер-зверь пошевелится, будут горы дрожать и пойдут кругом землетрясения.

Так погиб лютый Скипер-зверь, а все люди на Земле возрадовались. Леля, Жива и Морена вернулись в Ирий, окунулись в Молочную реку, искупались в Сметанном озере и вновь стали богинями чудесными. И возвратились на землю любовь, радость и весна, лето и осень вернулись вновь. А ещё зима вернулась холодная с ветрами да морозами.

Но с тех пор, правда, время от времени в мире Яви рождаться стали потомки василисков, злобных Скиперовых слуг, — василиски василисковичи [потомки василисков, расплодившиеся на земле]. Один раз в сто лет научились они вылупляться из яиц, снесённых петухами чёрными, которым было по семь лет от роду. Откладывал этакий чёрный петух яйцо в навозную кучу, а потом из яйца выбирался змей на двух лапах со шпорами и с крыльями птичьими, и на петушиной его голове красовался петушиный же гребень.

Умел он летать и бегать — по суше и по воде. Был у этих злобных тварей смертоносный взгляд и дыхание ядовитое, но вот если показать василиску зеркало, то умирал он от вида собственного отражения! Если же яйцо чёрного петуха выносит под мышкой девушка, то вылупившийся из него василиск станет девушке слугою верным, станет он ей подвластен — будет богатство эта тварь приносить да судьбу предвещать. Вот какие чудеса на нашей земле в древние времена случались, дорогие девочки и мальчики!

А громовик Перун с почётом вернулся в небесный Ирий. Поклонился родному Сварогу-батюшке, поклонился родной Ладе-матушке и принял от небесного творца власть над громами и молниями. Но недолго пировал в Ирии непоседа Перун. Вскоре захотелось ему путешествовать, и отправился могучий бог мир посмотреть и себя показать.

Вот ходил он по дальним странам, по чужим царствам, и однажды на черноморских берегах повстречал девицу-красавицу Диву-Додолу. От её несравненной красы потемнело в глазах у Перуна, и решил сын Сварога и Лады взять её себе в жёны. Но девица Дива-Додола [жена Перуна, дочь Дыя-Дивия] была дочерью Дыя-Дивия, хозяина дивьих людей, бога ночных небес. И пришлось Перуну могучему идти на поклон к её батюшке.
Как увидел Дый громового бога, как услышал его речи вкрадчивые, разозлился Дый да разгневался. Жалко стало отдавать ему дочь. Ну а Дива-Додола любопытная за спиной у батюшки пряталась и из-за его плеча на Перуна-красавца посматривала. Посматривала да присматривалась: что-то ждёт её, какая долюшка?

И, насупившись, сказал суровый Дый жениху Перуну:

— Ты, Перун, прежде чем свататься, покажи свою силу молодецкую. Тот ли ты Перун, про которого идёт молва, али богом ты грозным лишь прикидываешься?

От обиды такой громом громыхнул Перун, пыхнул молнией, но сдержал свой гнев и ответствовал:

— Ты устрой мне, Дый, испытание, покажу я тебе мою силушку!

— Ты, Перун-удалец, не хвались пока, громы-молнии метать я, как ты, могу. У меня от братца Вия могучего есть огня подземного сила. А вот выйдет сейчас из морских пучин по веленью моему, по хотенью Чудо-Юдо ужасное, страшное, самим царём морским Черномором в день гнева рождённое. У него и слуги есть верные — раки-крабы с огромными клешнями, есть гигантский налим-толстогуб, губошлёп-душегуб, щука с зубьями как пила, толщиной в два ствола, есть осётр-великан и жаба с брюхом, что жбан. Вот ты этому Чудищу-Юдищу покажи молодецкую силушку, вот ты с ним попробуй-ка справиться!

И тотчас же вспенилось море, забурлило да закипело, берега у моря того звякнули, утки по берегам крякнули, и полезло из воды Чудо-Юдо, змей шестиглавый, подводный хозяин двух волшебных источников: если выпьет из одного из них человек, то будет могучим богатырём, а если из другого выпьет, то станут волосы у него золотые.

Вот вылезло на берег Чудо-Юдо — дракон страшный, многоголовый, могучий, и, Перуна увидевши, давай хохотать-смеяться. И от хохота того орлы на дубах закричали, закричали да улетели, перепугавшись. Тут промолвило Чудо-Юдо:

— Это ты вздумал тягаться со мною и с моею силой морскою? Не видать тебе невесты Додолушки, мне её красота достанется! Уж давно я из морских глубин на неё, ненаглядную, радуюсь. Отдавать придётся Дыю свою дочь, отдавать невесту победителю!

И пошло на Перуна Чудо-Юдо, а навстречу Чуду-Юду Перун могучий двинулся, поравнялись они да так жёстко ударились, что вокруг земля застонала. И не посчастливилось Чуду-Юдищу: рубанул мечом Перун и сразу снёс чудовищу три головы. Испугалось чудище, попятилось, от боли на месте подпрыгнуло, всеми ногами дрыгнуло и нырнуло, не долго думая, опять в синее море-океан. Позабыло про невесту Додолушку, поплыло назад в своё логово — морскому царю на злую долю жаловаться, растить себе новые головы.

Там в потайном логове лежал у Чуда-Юда огненный палец. Если чиркнет он тем пальцем себе по шее, вырастут у него новые головы — лучше прежних.

Призадумался тут Дый — дивий царь, почесал задумчиво голову и решил-таки отдать дочь свою замуж за удальца Перуна. Станет она теперь женой громовержца, тоже будет громами командовать, и потому будут звать её славяне Перыней, супругой Перуна-громовика.

Взял Перун невесту за руку и повёл её в небо синее, в Синюю Сваргу, в Ирийский сад. А там уже ждут не дождутся молодую невестку Сварог-батюшка и Лада-матушка. Уже готовы братья Сварожичи весёлый праздник праздновать. Сварог кольца молодым сковал, сковал Сварог-кузнец молодым венец свадебный, и булавочку Сварог выковал, чтобы платье с платьем скрепить молодым, чтоб навеки вместе остаться им.

Перун-жених алмазный дворец выстроил для Дивы-Додолушки в светлом Ирии, изукрасил его красным золотом и каменьями драгоценными. В этом дворце, словно в мире, рождённом Родом, по потолку ходили солнце да луна, светили звёздочки ясные да заря поутру разливалась. Была собрана в том дворце вся красота поднебесная!

Подарили на свадьбу молодым Сварог со Сварожичами золочёные стрелы — громовые стрелы, могучие. А Лада подарила радугу, чтобы лентой её распускала Перыня после дождичка. С ливнем-грозами будет идти Перун, а Перыня — с последним громом, с милостью. Польёт водой хлеб Перун, а Перыня поможет его вырастить.

А ещё попросил громовик Перун, чтобы стал ему друг Велес на свадьбе кумом-сватом, чтобы вёл бы Велес ему колесницу свадебную по небосводу. Согласился друг Велес с радостью, но когда увидел Велес Диву-Додолу прекрасную, помутилось всё в голове у него. Полюбил крепче крепкого могучий Велес, сын коровы Земун, Перунову невесту дивную, и вышла от той любви большая беда для могучего, мудрого Велеса.

Теперь об этом сказ, дорогие девочки и мальчики.

Глава 8. Как родился в Ирии Громовик Перун, а в навьем царстве — злобный Скипер-зверь

Раз случился день в мире Прави, когда зашатались горы высокие, взволновались озёра глубокие, пригнулись к Сырой Земле травы и великие громы загремели на небе. В этот день пришло время Ладе-матушке родить в светлом Ирии своего сыночка младшего, сына сильного, буйного, беспокойного — непоседу Перуна [бог грозы и воинской дружины, сын Сварога и Лады].

И, как Макошью было завязано, родился на свет, словно молния, сын Сварога Перун-громовержец.

Как родился Перун, закричал на весь свет во весь голос. И от этого крика Перунова расплескались моря, стали рушиться скалы, засверкали огни между тучами. И тогда отец небесный Сварог стал баюкать сына могучего — ударял тяжким молотом в небесный свод, чтобы громы гремели на небе, чтобы гул стоял по всей земле.

— Баю-бай, сынок, засыпай, сынок, впереди ещё твои подвиги. Засыпай, сынок, набирайся сил.

И под громовые раскаты заснул Перун, успокоился. И проспал Перун целых три года, а потом ещё и три месяца.

Как проснулся Перун, закричал опять. И тогда отец Сварог вместе с Семарглом-Сварожичем отнесли его в небесную кузницу. Там раздули меха, разожгли огонь и на том священном огне закалять стали молодого Перуна. Закаляли огнём, обливали водой, чтобы стал Перун крепче крепкого, сильнее сильного.

И поднялся Перун на ноги булатные, и сказал Сварогу небесному:

— Дай, отец, мне палицу стопудовую и коня подари, чтобы был мне под стать!

Дал Сварог сыну стопудовую палицу да привёл молодого жеребчика, чтобы конь тот вместе с Перуном рос, чтобы был ему первым помощником.

И пошёл Перун гулять по саду Ирийскому, стопудовой палицей поигрывать, а молодой его конь рядом с ним скакал, и гудело-дрожало небо от его прыжков.

А Сварог сказал сыну такие слова:

— Скоро вырастешь ты, наш сынок Перун, быть тебе тогда громовержцем, повелителем грома и молнии.

А тем временем в подземном царстве опять закипел злобой Чернобог — Чёрный Змей.

Разобиделся он на Ирийских богов за то, что детей его погубили-позапрятали. И решил отомстить Чёрный Змей. И родил он из злобы своей своё самое жуткое чудище — родил Скипера, зверя лютого.

Была у того Скипера голова как у льва, шёрстка медная, копыта и кожа железные, а на хвосте было скорпионово жало, которое ядом всех поражало. Рыло было у Скипера как острое копьё, как калёные стрелы были уши его. На львиной голове росли рога, а ноги были как четыре столба. Ростом был с гору Скипер-зверь, а пасть у него — как в Навье царство дверь. И умел он шипеть по-змеиному, и свистеть умел по-соловьиному, и реветь мог страшно по-звериному, отчего леса к земле преклонялись, реки из берегов выливались, травы сохли в полях, а с гор камни огромные сыпались.

Вот такое родилось страшилище! И вдобавок следом за ним повылазили на землю целые полчища нечисти, стадо то ли звериное, то ли змеиное. Словно смерч, по земле прошёл Скипер-зверь, стал по белому свету без спросу разгуливать. Уцепился за тучи рогами и полез лютый зверь в царство Прави. А там в Прииском саду собирали цветы три богини, три красавицы — Перуновы сестры: Леля, Жива и Морена прекрасные. Как дохнул на них лютый Скипер-зверь, так они без чувств на землю попадали. Он схватил их когтями острыми, поволок за собой в стадо звериное. Превратил трёх богинь лютый Скипер-зверь в трёх волосатых чудовищ, и с тех пор не стало на земле ни любви, ни весны, ни зимы, ни лета.
Перемешалось всё в царстве Яви.

Тут увидел лютый Скипер-зверь, будто кто-то играет у камушка, стопудовой палицей размахивает. Пригляделся Скипер-зверь — то Перун молодой своей силушкой богатырской тешится. Подивился Скипер-зверь этой силушке и сказал Перуну Свароговичу:

— Ты, Перун молодой, будь навеки со мной. Отрекись от своих отца с матерью, стань хозяином чёрной нечисти, стань моим, Перун, ты помощником.

Засмеялся Перун смехом громовым, на такие слова он ответил лютому Скиперу:

— Мой отец Сварог, моя Лада мать, и служу я лишь Роду вездесущему, лишь отцу родному с родной матерью!

Взбеленилось тут отродье подземное, приказало своему войску змеиному сечь и бить Перуна могучего. Только не берут Перуна их мечи и когти острые, ни царапинки они на теле не оставили. Захотел тогда утопить Перуна Скипер-зверь в океане-море, но и воды морские не берут Перуна — не тонет он в волнах высоких. Хотел сжечь Перуна Скипер-зверь, но и подземный огонь не берёт Перуна — не горит он, не пламенеет. Тогда выкопал своими рогами Скипер яму глубокую и столкнул в неё Перуна-воина. Заложил ту яму щитами дубовыми, камнями стопудовыми, закрыл дверью железной, засыпал песками сыпучими и, усевшись сверху, произнёс:

— Не видать тебе больше, Перун, света белого, не видать тебе солнца красного. Не ходить тебе, Перун, по Сырой Земле!

И заснул Перун под землёй мёртвым сном — дитю малому не совладать со Скипером! И прошло с тех пор уже триста лет, и на триста лет в царстве Яви стал хозяином лютый Скипер-зверь.

Много бед за триста лет приключилось. Пыльным облаком, туманной плесенью Скиперово стадо зверино-змеиное расползлось по всей Сырой Земле. Плохо стало жить на земле мирным пахарям, им не видно стало красного солнышка, ни тепла не стало, ни дождичка. Не родился теперь хлеб на Сырой Земле, и охотиться в лесах стало не на кого.

И взмолились люди Сварогу небесному, отцу Сварогу да Ладе-матушке, и Семарглу, огня хозяину, и Дажьбогу, и Хорсу сияющему, и Стрибогу, и мудрому Велесу, и хозяйке небесной Макоши, чтобы помогли им всесильные боги, чтоб избавили их от Скипера.

И пошла тогда Лада-матушка к мудрой Макоши, что плела в Ирии нити судеб вместе с Долею и Недолею. Призадумалась мудрая Макошь, стала нити живые перебирать в руках, а потом так ответила Ладе:

— Только буйный твой сын, громовик Перун, может со зверем Скипером справиться. Так завещано Родом всесильным, и так нитями моими завязано. Пусть отыщут Ирийские боги братца Перуна пропавшего, лишь когда обретёт он великую силушку, лишь тогда от его руки примет смерть Скипер-зверь.

Разыгралась тут в небесах непогодушка, и из-под тучи гремучей, из-под дождей ливучих выпорхнула птица Слава, птица Матерь Сва. Оборотилась в ту птицу Лада-матушка, полетела к Сварогу-батюшке, стала крыльями бить и слова говорить:

— Ты зови, Сварог, наших сыновей, ты зови всех Родовых родичей, пусть взлетят они нынче же по-над землёй, пусть отыщут Перуна Свароговича!

И по зову Сварога всесильного поднялись в небо птицы могучие: из-за Рипейских гор взмыла в вышину птица радостная Алконост, душа-птица Дажьбога и Хорса, а за ней птица Сирин печальная, птица мудрая мудрого Велеса, а потом с Буяна-острова прилетела птица Стратим, птица бога ветров Стрибога.

Облетели те птицы сильнокрылые всю Сыру Землю вдоль и поперёк, но нигде не нашли братца Перуна. Облетели они все океаны-моря, но и там Перуна-братца не заметили. Стали горы облетать высокие те чудесные мудрые птицы, стали пропасти глубокие осматривать — может, скинул туда лютый Скипер-зверь молодого Перуна-громовика! Но даже своим острым зрением не сумели углядеть они и следов Перуна пропавшего.

Лишь у входа в пещеру тёмную копошилось стадо змеиное, а по полю-полюшку чистому бегало стадо звериное, топтало его своими лапами. А рядом сидел лютый Скипер-зверь. Как увидел он великих птиц-богов, поспешил убраться восвояси, от божьих взоров подальше — за хребты неприступные, в тёмное ущелье.

И тогда поняли боги: где-то рядышком запрятан Перун, где-то здесь их братец схоронен. Тут ударились оземь волшебные птицы и обернулись богами Ирийскими: Алконост стала Дажьбогом и Хорсом, птица Сирин — премудрым Велесом, а Стрибогом стала птица Стратим.

— Выходи давай, лютый Скипер-зверь, — сказали хором боги чудовищу. — Говори-признавайся скорей, куда дел ты Перуна-воина, брата нашего, Перуна-громовика?

Но ни звука в ответ не слышалось. Хитрый Скипер под землю ушёл, даже носа своего вонючего светлым богам не показывал! Что же делать теперь, как быть потомкам Рода всесильного?

И тут, на Перуново счастье, из-за быстрой речки, из синей дали прискакал к богам Перунов конь. Тот самый, Сварогом подаренный, славный конь громовика могучего.

Привязал его к горюч-камню Скипер-зверь триста лет назад, а теперь из жеребчика вырос этот конь, оборвал путы ненавистные, чтоб стать Перуну первым помощником. Подбежал к тому месту конь, где Перун был зарыт, и давай бить копытом в сыпучий песок, давай ржать и скакать вокруг яростно. А в небе принялся грозный Орёл над тем местом кружить, своим клёкотом цель указывать. Быть тому Орлу священной птицей Перуна, другим его верным помощником и его небесными крыльями!

Тут уж поняли светлые боги, что им теперь делать надобно.

Дунул Стрый посильней — и вмиг во все стороны разлетелись пески сыпучие, рубанул мечом Дажьбог — и развалилась дверь железная, раскидал Хорс камни стопудовые, а Велес щиты дубовые одним ударом разнёс на щепочки.

А внизу в холодной яме спал Перун беспробудным сном.

Стали думать-гадать боги светлые, как же им разбудить милого братца, как же им оживить бога могучего. И тогда в небеса поднялась вещая птица Гамаюн. Привязали ей боги бочку под крылья, чтобы набрала в Ирии вещая птица священной сурьи, и наказали ещё, чтобы в клюве принесла птица Гамаюн с Рипейских гор живой воды.

Понеслась быстрее ветра птица Гамаюн, полетела в светлый Ирий, зачерпнула бочкой священной сурьи, а в клюв набрала водицы живой. И вернулась обратно быстрокрылая птица, донесла свою ношу братьям Сварожичам.

Омыли боги Перуна живой водой, и открыл глаза громовик Перун, засмеялся, белому свету радуясь. Поднялся на ноги крепкие, расправил плечи широкие, и стал Перун краше прежнего. За триста лет вырос Перун, возмужал, выросли у него усы золотые да серебряная борода.

Тогда поднесли родные родичи Перуну испить священной сурьи, принесённой с Рипейских гор. Выпил сурьи Перун и почувствовал в себе молодецкую силушку.

— Не сбылось твоё, Скипер, пророчество, — так молвил Перун, полной грудью вздохнув. — Вижу я белый свет, по земле хожу матушке, и гляжу на солнышко красное. Молодецкую чую силушку! Как же долго я спал во Сырой Земле!

И ответили ему братья Сварожичи:

— Спать бы тебе, Перун, вечным сном, если б мы не пришли на выручку. Принимай ты вторую чарку, ты почувствуешь новую силушку.

Выпил Перун вторую чарку священной сурьи и почуял в себе такую великую силищу, что мог бы он сдвинуть с места всю Вселенную. По колено ушёл в землю громовик Перун — словно великана Святогора, перестала держать его Земля-матушка. Тогда дали ему выпить братья священной сурьи остаток.

— Что теперь ты чувствуешь, братец? — спросили они с волнением.

— Чую, что силушка уполовинилась. Ровно столько её теперь, сколько надобно. Вот теперь поквитаюсь я с лютым Скипер-зверем! Отплачу ему за все обиды тяжкие, спасу наших красавиц сестёр и верну людям всем радость жизни.

Вскочил на коня своего Перун и поехал в светлый Ирий к любимой Ладе-матушке — испросить у неё разрешения, чтоб отправиться в путь неблизкий, погубить чтобы лютого Скипера.

Отпустила сына Лада-матушка, распростёрла с любовью над ним свои крыла, чтобы быть сыночку невредимому, чтобы стать ему победителем.

И помчался Перун искать зверя Скипера.

И сверкнула на небе молния, и ударил в землю громовой раскат.

Глава 7. Как Морена — богиня смерти разгадала кощееву тайну

А тем временем в подземном царстве вышел на битву с небесными ратинами Кощей Чернобогович, бог коварства и злобы. Решил подсобить он брату да показать ратичам небесным свою силу.

И сколько бы богатыри ни старались, этакого противника они уже не могли победить. Ведь не было у Кощея смерти!

Ему голову рубят богатыри, а она опять вырастает, руки-ноги секут ему, а они вновь невредимы, да и туловище Кощея тоже не гибнет от ран. Вновь затягиваются раны, и опять полный сил идёт на богатырей Кощей.

И тогда светлый Дажьбог, узнав, как дело оборачивается, помчался в Ирий небесный к холодной дочери Сварога и Лады, к тёмной красавице Морене, богине смерти.

И сказал он ей такие слова:

— Ты, Морена, — ведунья великая, тайны смерти тебе открыты, уж не знаешь ли ты, Морена, и Кощеевой страшной тайны!

Повернулась к Дажьбогу Морена, по цветущему лугу гулявшая, и сказала, как холодом дунула:

— Знаю я, удалой Дажьбог, много тайн и страшных заклятий. Только негоже, светлый Дажьбог, открывать их тебе без надобности.

— Помоги мне, Морена-красавица, лишь с Кощеем подземным справиться, — во второй раз попросил Дажьбог. — Лишь об этой одной смертной тайне я прошу тебя мне поведать.

— Эта тайна, удалой Дажьбог, пострашнее других всех будет, — отвечала ему Морена. — И тебе с ней не совладать.

— Дорогая моя Моренушка! — в третий раз взмолился Дажьбог. — Помоги ты небесным ратичам. А не то в мире Нави, Яви и Прави случатся великие беды. Небо с землёю перемешаются, и законы мира нарушатся! Ты же в благодарность за сделанное проси у меня чего хочешь!

Тут задумалась Морена холодная, ничего Дажьбогу не ответила, но спустилась на землю с Ирийских небес. По нехоженым тропам и стёжкам пошла одна в дремучий бор. Там в заповедном его уголке стояла избушка заветная, а избушку ту выстроила Яга, дочка Виева, что командовала всякой нежитью. И никто не знал из ирийских богов, что давно уже дружбу водила с Ягой Виевной богиня смерти, Морена холодная. Через ту избушку тайную вёл в подземное царство тайный ход. Этот ход для Морены Свароговны открыла дочь Вия подземного, и пошла Морена по царству мрачному прямо к логову Кощея Чернобоговича.

Ну а Зорька, Вечорка, Полуночка уж совсем из силушек выбились. Вот-вот победит их Кощей. Только вдруг пред бессмертным разбойником встала Морена-чудесница. Остановился бой.

И сказала Морена Кощею:

— Отдавай, Кощей Чернобогович, богатырям то, за чем они пришли. Теперь я буду у тебя пленницей!

Несказанно обрадовался Кощей, растворил темницу подземную, и вышли оттуда богатырям навстречу три царевны-девицы. Свои царства — золотое, серебряное и медное — скатали царевны в яички и взяли с собой. А Морену, богиню зимы и смертного холода, Кощей увёл в свой подземный дворец.

Вот идут богатыри, ищут выход из царства Навьего, а за ними идут след в след три освобождённые пленницы. Трудно в царство войти подземное, но ещё труднее из него выбраться! Не поможет им теперь и Время-старичок, потому что никому, даже богам, не дано войти в царство подземное и выйти из него одним и тем же путём. Надо им другой путь искать. Только видят вдруг богатыри — растёт вверх корнями чудесное дерево, а на дереве том;— гнездо, а в гнезде сидят три птенца-несмышлёныша. А под деревом вьются-ползают змеи-аспиды.

И один птенец выпал тут из гнезда, и хотели уже его змеи съесть, да не дали свершиться богатыри на глазах у них злому умыслу. Отогнали подальше змей, посадили птенца обратно в гнездо.

И в тот же самый миг задрожала кругом земля, раздались под сводом земным крики жуткие, зашаталось чудесное дерево — то летела домой, махала крыльями птица Могол с железными когтями. Та самая, что родилась в начале мира из железного яйца. То её гнездо было на дереве.

Закружила птица над богатырями, уже хочет их когтями схватить да забить своим клювом до смерти. Но тут дети её голос подали в защиту своих спасителей:

— Ты не трогай их, наша матушка, они жизнь сохранили твоим детушкам!

И смирила свой гнев страшная птица Могол. Опустилась на землю перед богатырями и сказала им низким голосом, птичьим клёкотом:

— Раз спасли вы моих птенцов в смертный час, я исполню всё, о чём вы попросите.

Поклонился птице Могол Зорька-богатырь, попросил её об одном:

— Отвези нас, сильная птица Могол, прочь из подземного царства, наружу, на белый свет.

Посадила к себе на спину птица Могол трёх царевен и трёх богатырей и полетела из подземелья к выходу. Да не лёгок путь к свету белому — вот уж день прошёл, и другой прошёл, вот уж третий день на исходе.

Всё труднее махать птице крыльями, всё труднее нести свою ношу. Да только и выход уж близится. Из последних сил взмахнула чёрная птица крылами и вырвалась из ночи на солнечный свет, в яркий день. Поблагодарили богатыри птицу, отвезли домой царевен вместе с их скатанными в яички царствами, а там сыграли они три свадебки, весёлые да счастливые.

Так спасли полонённых красавиц небесные богатыри.

А что же Морена, Кощеева пленница? Что с ней сталось в Кощеевом царстве? Ну так вот, Морена, краса холодная, пировать принялась в роскошном дворце Кощея, украшенном алмазами, яхонтами да изумрудами крадеными. Пировала, пила-ела, да с Кощеем-злодеем разговаривала.

— Знаю я, — говорила Морена, — где твоя, Кощей, смертушка спрятана. Знаю я про заветное яйцо, Родом в начале мира рождённое.

— Тише, тише, Морена-чудесница, лишь нам двоим эта тайна ведома. Нам двоим да ещё мудрой Макоши. Кабы кто другой не услышал!

Засмеялась Морена хитрая и дальше так говорила Кощею:

— А за то, Кощей, чтоб никто более не прознал про ту тайну страшную, хочу получить я от тебя услугу одну. Хочу, чтобы царство твоё моим бы стало с этого дня. Чтобы жить мне и властвовать и в светлом Ирии, и в мире Яви, и в твоём тёмном Кощеевом царстве.

— Ты не властна пока в светлом Ирии, да и в Явном мире твоя власть безраздельна лишь холодной зимой, ну а в царстве Кощном, подземном, не бывать тебе, Морена, правительницей, покуда я здесь хозяин.

— Так возьми меня в жёны, удалой Кощей, будем вместе с тобой мы царствовать! Станешь ты с братцем Вием вершить дела свои чёрные, а я буду подрезать чёрным серпом нити жизни у тех, кому пришёл срок, кому так завязано Долею да Недолею. Будут мары [служанки Морены, духи напастей и бед] , мои служанки, и тебе и мне прислуживать. Вместе с тобой мы погубим всех, кто на свете мне не угоден.

Не долго думал Кощей, приглянулась ему красавица мрачная — не сыскать ему лучшей жены!

— Только будешь ты, Морена-жена, во всём меня, мужа своего, слушаться. Как скажу тебе, так и станется.

Так решил напоследок Кощей. Тут сверкнула Морена глазами, повела белыми плечами, но, улыбнувшись, произнесла:

— Будь по-твоему, Кощей Чернобогович. Играй свадебку да неси вина.

И на радостях принёс Кощей две чарки хмельного вина, и на радостях отлучился — распоряжения делать про свадебку.

А Морена, колдунья умелая, травы разные побросала в Кощееву чарочку, заговорами заколдовала вино. Её слуги, грозные мары, духи напастей и бед, помогая своей хозяйке, закружили вокруг Кощея, и когда тот вернулся да выпил хмельную чарочку, то заснул сей же час заколдованным сном.

Велика сила Хмеля могучего!

Отнесла Морена Кощея в пещеру тайную в подвале его дворца, там заковала цепями железными, заговорёнными — ни одному смертному не разбить тех цепей, и даже не всякий бог с ними справится, — заложила вход плитами каменными, а сама пошла из Навьего царства прочь. И шептала себе под нос Морена, уходя из Кощного царства:

— Не тебе, Кощей Чернобогович, мне, великой Морене, указывать! Насовсем не могу я тебя погубить, не могу разбить яйцо заветное, Родом в начале мира рождённое, — великая сила сокрыта в том яйце! Зато сидеть тебе теперь в темнице сырой долгие годы безвылазно. А в твоём царстве Кощеевом я хозяйничать буду, если пожелаю.

У выхода из подземного мира великаны Дубыня, Горыня да Усыня взглянули со страхом на Морену Свароговну. Хотел было бесшабашный Усыня змеёй оборотиться да загородить дорогу богине. В ответ лишь цыкнула Морена на Усыню, будто на собачонку, и, поджавши хвост, убежал змей-великан.

Морена, богиня таинственная, перешла речку Смородину по зачарованному мосточку Калинову, по которому свободно ходят лишь мёртвые, да и то в одну лишь сторону, а потом вернулась обратно в Ирийский сад.

Так чудесница Морена Свароговна обманом пленила Кощея злобного.

И остался у Чернобога — Чёрного Змея в Навьем царстве один лишь Вий-сынок живым и невредимым. Но, как вы помните, дорогие мальчики и девочки, не мог он видеть света солнечного, а потому никогда самолично не вылезал на поверхность. Так что теперь в мире Яви летали и бродили только многочисленные потомки Горына Змеевича, бесславно погибшего от рук Дажьбога с Семарглом.

Правда, этот злобный змей, перед тем как погибнуть, успел-таки расплодиться! Не удивляйтесь, с нечистью так случается часто: не успеешь и глазом моргнуть, а она уже тут как тут. С тех пор всех потомков Горына стали звать Горынычами — по отчеству. И ещё многие поколения русских богатырей да ратичей воевать будут с этими Горынычами трёхголовыми, но так и не смогут истребить всех окончательно. Нет-нет да и проявит себя где-нибудь какой-нибудь очередной подлый змей.

Правда, со временем змеи те измельчали, голов у них всё меньше становилось, пока в конце концов не осталась всего одна. Да и размером уступали они своим предкам. Люди говорили даже, что встречали потомков-Горынычей размером с курицу или утку, они даже по-утиному крякали, но были по-прежнему злобные и с огнём во рту. Таких можно и палкой прибить, если не боишься обжечься!

Этих летающих змеев разного размера именовали люди по-разному: летавцами и летунами, огнянниками, а позже даже планетниками — повелителями облаков. Летавцы [потомки Горына огненно-красного цвета, любители женщин] и огнянники [изрыгающие пламя потомки Горына с переливающейся чешуёй] страшно любили посещать женщин, у которых мужья умерли или были в отъезде, причём умели они этими самыми мужьями и оборачиваться! Были летавцы цветом обычно красные, подобно раскалённому углю, и над тем местом, в которое они прилетали, бывало, рассыпались летавцы яркими звёздочками под громовой грохот. Огнянники же изрыгают огонь на лету, покрыты их тела отливающей всеми красками чешуёй, и потому кажется, что это не огнянник летит, а молния сверкает — так огонь от их чешуи отражается. Когда садятся на землю, тоже, бывает, с шумом и грохотом рассыпаются искрами.

Жили летуны и огнянники на скалах, в пещерах, а иногда и прямо на облаках. Многие прилетали из страны Лукорья-Лукоморья, где по-прежнему правил мудрый полуконь-получеловек Китоврас. И все потомки Горына по-прежнему любили воровать красавиц и драгоценности.

А в конце февраля и начале марта, в ветреные холодные ночи, падали с неба звёзды-призраки, предвещающие беду. Кто из людей увидит такие звёзды, тому несдобровать. Этих призрачных летунов, женщин и мужчин, стали называть люди маньями и маньяками — слова прижились в нашем языке и существуют до сего дня, только смысл слова «маньяк» стал теперь другим, хотя древняя злобная суть в нём осталась.

Вот сколько наследников наплодил этот коварный змей! Правда, был у Горына и ещё один наследник, главный, — Огненный Змей [главный наследник Горына Чернобоговича, похититель женщин], тоже колдун и любитель женщин. Но пока он ещё маленький, и его история ещё впереди.

А теперь, дорогие мальчики и девочки, пришёл час поведать вам о новом боге Ирия, из-за которого в небесной стране скоро вся жизнь по-иному сложится.

Глава 6. Как Горын похитил царевен, а небесные богатыри отправились их спасать

Ну а теперь, дорогие мальчики и девочки, надо нам вернуться в наши древние, стародавние времена, отправиться в подземное царство Навь [подземное царство, невидимый людям мир теней и непознанного] и посмотреть, что же там происходит.

С тех пор как Сварог сотворил-сварганил под землёй три каменных свода и поделил с Чернобогом мир, злобный старик Чернобог, умевший превращаться в Чёрного Змея многоголового, поселился на самом нижнем этаже подземного царства и угомонился до поры до времени. Лишь обучал чёрным делам своих детушек — ведь совсем без дела скучно сидеть под землёй.

Правда, в подземном царстве тоже была своя радость: имелись там подземные ходы со множеством пещер, текли подземные реки и водились звери подземные. Росли там цветы и деревья, но только не так, как на поверхности, а наоборот — вверх корнями, а кроной вниз.

Старший сын Чернобога, воевода Вий, правил срединным царством — он ещё не потерял надежды сделать белый свет тёмным, а потому время от времени направлял своих воинов на вылазки против светлых сил.

Был у Чернобога и ещё один сын, Горын Змеевич [подземный змей, сын Чёрного Змея, похититель девиц], перенявший у отца своего всю его змеиную природу, его злобу, живучесть и многоголовость. Жил Горын в глубокой пещере под Чёрной горой — от слова «гора» он Горыном и прозывался. Впрочем, мог этот змеев сын изрыгать изо рта пламя, так что Горыном его звали ещё и потому, что в его пасти вечно что-то горело.

Было у Горына то ли три головы, то ли шесть, то ли девять: люди, которые его видели, иногда от страха со счёту сбивались и не могли точно ответить, сколько же именно было голов у этого змея, — может, и все двенадцать. А может, и того более — все сто двадцать пять. В остальном отзывались о нём похоже: мол, зелёный тот змей, чешуйчатый, с крыльями и с заострённым на конце хвостом. И очень противный.

Когда вылетал он из-под своей горы, то кругом гром гремел и молнии сверкали. Вылетал, отправлялся туда, где жили мирные пахари, и давай кружить над домами. Увидит какую девицу-красавицу попригожее, хвать её когтистыми лапами и несёт к себе в подземелье. Там упрячет подальше да понадёжнее, про запас, и снова летит в славянские земли за добычей. Ещё очень любил Горын золото, серебро да драгоценности, ценные товары воровал и тащил к себе в глубину пещеры, которая сообщалась с Навьим царством подземным. А там аккуратно всё раскладывал.

Жадным был этот змей и жадностью своей наслаждался.
Однажды он позарился даже на светлых солнечных дев Дажьбога, тех самых, что открывают богу ворота и выводят поутру солнечных лошадей. Помахал Горын посильнее крыльями, взлетел повыше да и схватил их в охапку — троих сразу. Увидел это Дажьбог, разгневался, взял свой разящий меч и сверкающий щит, вскочил на золотого коня и давай догонять похитителя! А Горын Змеевич, чуть только увидел, кто за ним скачет, сразу же выпустил девиц солнечных и, поджавши хвост, стремглав бросился в жаркую глубину своей пещеры подгорной.

Жалко было ему, конечно, что упустил он добычу, но долго не унывал коварный змей. Скоро присмотрел он себе кое-что в утешение.

Далеко-далёко от его горы, там, где небо с землёю сходятся и где дивьи люди живут, было три удивительных царства — золотое, серебряное и медное. Женщины там стирали бельё в океане-море, а развешивали на рогах у ясного месяца. И правили теми царствами три девицы-красавицы, три молодые царицы. Вот их-то и решил похитить на этот раз злобный Горын — прямо вместе с их царствами. Чтоб получить одновременно и красавиц, и их сокровища.

Решено — сделано, прилетел в заветное место Горын, дохнул огнём, громыхнул громом и взял в полон трёх девиц с царствами в придачу. А чтобы спрятать сокровища понадёжнее, отправил он полонянок ещё глубже — в Кощное царство, где царил другой сын Чёрного Змея — братец Горына Кощей Чернобогович [бог зла, бессмертный хозяин самого глубокого царства Нави]. Этот Кощей особо себя превращениями не утруждал, жил в образе человеческом, но столько ненависти и жадности было в том человекообразном злодее, что хватило бы с лихвой на всю Вселенную!

Спрятал Горын Змеевич у Кощея девиц и сокровища и уселся сторожить их у входа в тайную темницу.

А тем временем наверху, в небесном саду Ирии, гуляли три небесных богатыря — Зорька, Вечорка [второй из небесных богатырей, заведовавший дневным временем] да Полуночка [третий из небесных богатырей, заведовавший вечерним временем]. Эти богатыри заведовали временем суток.

Самым главным среди них был Зорька, он следил за всем, что происходило с утра до полудня. Для наших предков, дорогие девочки и мальчики, утро было важнейшей частью дня, именно в это время старались выполнить они все свои неотложные дела, потому-то Зорьку самым сильным богатырём и считали. Вечорка заведовал временем от полудня и до вечера, а Полуночка был самым младшим и распоряжался временем с вечера и до утра.

Видели эти богатыри, как пытался Горын утащить солнечных дев, видели, как полонил он трёх земных царевен. И решили богатыри освободить пленниц во что бы то ни стало. Трудная это была задача, потому и обратились богатыри за советом к Сварогу и Ладе. Подумали боги и ответили небесным ратичам:

— Освободить пленниц — правое дело, но придётся вам для этого отправиться в подземное царство Навь, где сидит мрачный Чернобог и правят его могучие дети. Всякое может случиться на вашем пути. Если придётся совсем невмоготу, зовите мудрого Дажьбога, Семаргла и Стрыя, просите Лелю, Морену и Живу, они пособят.

Тогда спустились богатыри из Ирийского сада по радуге разноцветной в царство Яви и пошли ко входу в подземное царство. Но удастся ли им через этот вход пройти? Великан Святогор по веленью-хотенью Сварогову освободит им дорогу, а Горыня, Дубыня и Усыня могут заупрямиться, могут вспомнить о своей змеиной природе — ведь они Виевы дети! Увидят со своей стороны, кто к ним в гости пожаловал, шум поднимут. Тоже оборотятся лютыми змеями и не пропустят богатырей. Конечно, станут богатыри сражаться, но за кем будет победа — только Макоши знать дано.
Долго ли, коротко ли шли ко входу в подземное царство небесные ратичи, нам не ведомо, да только встретили они вдруг на своём пути маленького старичка с седой бородой. И стал тот старичок их манить за собой — то в одну сторону поманит, то в другую поведёт, то обратно свернёт.

Принялись ловить его Вечорка с Полуночкой, да не сумели, а Зорька вдруг изловчился и ухватил старика за бороду. Засмеялся старичок и сказал богатырю Зорьке:

— Ловок ты, Зорька, ловок, ничего не скажешь! Отпусти меня, и тогда открою я вам вход в подземное царство.

Выпустил Зорька старичка, тот ножкой топнул, в ладоши хлопнул, и расступилась мать Сыра Земля у них под ногами, и все трое небесных богатырей тут же оказались в царстве Нави. А старичок пропал, будто его и не бывало. Вот какой силой обладал этот старец, а всё потому, что был он самим Временем.

И пошли богатыри бродить по мрачному подземелью, ходили по пещерам и переходам, по подземным долинам да по руслам подземных ручьёв. И наконец встретили на берегу подземного озера чудесного Индрика-зверя [мировой подземный зверь, родоначальник всех земных зверей]. Был тот зверь всем зверям отец. Он родился в начале мира, и родил его вездесущий Род. Хоть и жил Индрик глубоко под землёй, меж теней и нечисти, были ему подвластны и светлые силы, а потому шествовал он по подземелью, словно солнышко по поднебесью.

Повелевал Индрик — мировой зверь подземными водами, прочищал ручьи и проточины, был хозяином рекам, источникам да кладезям. Куда пойдёт Индрик, там ключ закипит, в какую сторону он поворотится, туда все земные звери поклонятся, а если разозлится да побежит Индрик-зверь, то может вся Сыра Земля всколебаться.

Мало кто встречал зверя Индрика, на несчастье или на счастье была с ним встреча, только Макоши да рожаницам было ведомо, но богатырей Зорьку, Вечорку и Полуночку Индрик принял ласково. Уже знал он про чёрные дела чёрных богов, а потому, когда богатыри ему про свой поход рассказывали, согласно кивал этот белый зверь своей чудесной белой головой с длинным острым рогом во лбу. Индрик и сам Горына Змеевича недолюбливал, потому как мешал тот брать людям и зверям из родников чистую воду.

Пошёл Индрик-зверь по подземным коридорам, им же самим проложенным и потому только ему одному известным, а богатыри небесные пошли по его следам. Привели их те следы в Кощное царство. А там Горын Змеевич злобный сидит у входа в темницу: пышет жаром-огнём да хвостом острым о землю бьёт. Подняли свои мечи богатыри, и началась жаркая битва. Ходуном заходило подземное царство! Камни со стен попадали, реки повыходили из берегов, зашипела вся подземная нечисть, а Зорька, Вечорка и Полуночка знай себе бьются-сражаются с многоголовым чудовищем.

И не выдержал Горын Змеевич! От богатырей он назад попятился. Вылетел через свою пещеру в Чёрной горе на белый свет. А наверху его уже Дажьбог и Семаргл поджидают, уже Стрый-Стрибог дует, лететь мешает. Вмиг пронзили светлые боги обессиленного Горына своим оружием солнечным да огненным, и бесславно погиб Горын, рухнул наземь у Чёрной горы, да так горой и остался.

Глава 5. Как месяц похитил у Хорса жену, а Китоврас построил храм

Жили себе не тужили светлые боги, но только и в чудесном Ирийском саду случалось всякое. Вот как-то раз, дорогие мальчики и девочки, солнечный Хорс отдыхал перед трудовым днём на волшебном Буяне-острове.

Вы об этом острове наверняка уже что-то слышали, ведь он древний, как мир. Лежит он за тёплым Хвалынским морем, и растут там такие буйные леса и травы, каких нигде больше не сыскать. Оттого и называется остров Буяном. Там всегда тепло и светло, много разных зверей и птиц, а потому боги частенько на тот остров наведываются. Снизу близко от него царство подземное, а если поднять вверх голову, то можно увидеть Синюю Сваргу.

Живёт на Буяне-острове волшебная птица Гагана [родоначальница всех земных птиц, дающая птичье молоко] — от птицы этой произошли все другие птицы на земле. Умеет Гагана колдовать и творить чудеса, и если хорошенько её попросить, может помочь людям в трудную минуту. Но самое удивительное в том, что лишь эта птица даёт птичье молоко — одна-единственная во всей Вселенной. И птица Стратим, священная птица Стрибога, тоже вьёт гнёзда на том буйном острове.

Молоденькие небесные девы любят искупаться перед рассветом в чистых водах озёр Буяна-острова, и особенно девица Заря-Заряница. Искупается и летит мокрая в небо белым лебедем, чтобы начать день и обрызгать землю росой. Вот и в тот раз, когда Хорс отдыхал на Буяне-острове, пошла купаться Заря-Заряница вместе со своими подругами Зорькой Вечерней и Ночью Купальницей. Да только что-то больно уж задержалась, никак не хотела из воды вылезать. Вот светлый Хорс её и увидел. Увидел и сразу влюбился. А раньше им никак близко свидеться не доводилось: ведь Заря-Заряница первой взлетает на небо, и уж вслед за ней круглолицый Хорс следует.

И пришла тут солнечному богу в голову хитрая мысль: а что, если спрятать её одежду розовую и птичье оперенье, может, задержится тогда девица на острове и удастся им познакомиться? Как задумал, так и сделал, спрятал одежду и перышки. Вышла из воды Заря-Заряница, видит — улетели её подруги, и платья свои забрали, и птичьи перья, чтоб летать в вышине. Лишь её одежды нигде не видно. Опечалилась девица Заря-Заряница и говорит:

— Как же мне теперь быть? Не начнётся без меня светлый день. Кто забрал мои платья-пёрышки? Если ты старик, будешь мне отцом, если девица — будешь мне сестрой, а если добрый молодец — будешь мужем моим. Выходи, покажись!

Тогда вышел Хорс к ней с улыбкой, полюбились они друг другу и в тот же день поженились. И с тех пор, взявшись за руки, каждое утро на небо вместе поднимаются. Весь Ирийский сад праздновал эту свадьбу, и священная сурья лилась рекой. Радовались Сварог с Ладою, радовались Дажьбог, Семаргл и Стрибог, радовался волосатый Велес, радовались Леля и Жива, и даже холодная Морена весёлой казалась.

Только ясный Месяц по ночному небу плыл опечаленный. Потому что тоже полюбилась ему Заря-Заряница. Долго страдал от своей печали ясный Месяц, а потом решил украсть у Хорса его жену, — наверное, это дева Кривда ему такой совет нашептала, она на тёмные дела мастерица! Вот только легко думу задумать, да непросто дело сделать.

И пошёл тогда Месяц просить помощи у мудрого и смелого Китовраса [чародей и мудрец, царь людей и зверей в стране Лукорье-Лукоморье]. Правил этот чародей в далёкой стране Лукорье-Лукоморье, что лежит на окраине мира, за горами да за долами, на излучине морской. Днём Китоврас правил людьми в образе человека, а ночью царём зверей оборачивался. И становился тогда получеловек-полуконь — туловище лошадиное, а голова и грудь человечьими остаются. И оказался этот Китоврас так мудр и отважен, что все земные правители почитали за счастье просить у него совета.

Тут надо сказать вам, дорогие мальчики и девочки, что после устроения Земли на окраинах славянского мира, на севере, юге, востоке и западе, поселились разные небывалые существа и дивьи люди — чародеи и чудовища, умельцы и воины. Странники и путешественники часто встречались с ними, а потом рассказывали обо всём в славянских сёлах. И эти рассказы передавались из поколения в поколение. Говорили, что жили где-то там, далеко, племена песиглавцев — воинственных людей с собачьими головами, водились полканы — существа с человеческой головой и туловищем то ли собаки, то ли лошади. В дремучих лесах обитали берендеи [лесные люди, умевшие оборачиваться медведями] — племя лесных людей, которые одни в целом свете умели оборачиваться медведями. Верхом на богатырских конях разъезжали богатырки-поляницы — родом из славянского племени полян — и искали, с кем бы им сразиться.

Ещё были где-то дикие люди с головами как у птиц, были люди с лицами на груди, ходили среди гор чудом уцелевшие потомки великанов-асилков, на северо-востоке и ближе к Уралу были целые поселения низкорослых красивых человечков — копарей, хмуров и чуди белоглазой, замечательных мастеров, которые могли вдобавок предсказывать будущее. Иногда встречались многоголовые страшилища, одноглазые циклопы и похожие на Китовраса кентавры.

Назывались все эти удивительные народы людьми Дивия, потому что их верховным правителем и богом был Дивий-Дый, самый младший брат Вия, поселившийся на земле. Но всё же смелее, умнее и изобретательнее Китовраса среди дивьих людей никого не было. Лишь один недостаток тайный имелся у Китовраса: очень любил он хмельные напитки. Этим и решил воспользоваться ясный Месяц, потому что иначе не согласился бы мудрый Китоврас помогать ему в этаком деле.

Сварил Месяц пива свежего и наполнил им колодец, из которого брал воду Китоврас. Напился из колодца чудесный повелитель зверей и людей, охмелел и лишился на время своей мудрости. Тут-то и обратился к нему с просьбой хитрый Месяц.

— Построй-ка, — говорит, — друг Китоврас, для меня летучую ладью, чтобы увезти на ней Зарю-Заряницу. Очень она мне полюбилась.

Не сумел отказать в дружеской просьбе колдун Китоврас и в три дня соорудил большую, красивую лодку с парусами, которая могла плавать по небу, будто по морю. На ней и отправился Месяц за Зарёй-Заряницей.

Приплыл к солнечному дворцу Хорса, в котором отдыхала его красавица жена, пока светлый бог возил по небу солнце, и говорит ей:

— Здравствуй, красавица! Посмотри, какую чудную лодку я для тебя добыл. Давай покатаемся вместе на ней по небесному морю.

Не устояла перед чудом таким Заря-Заряница и согласилась на предложение Месяца. Взошла на корабль, Месяц поднял паруса, и заскользил корабль по воздуху быстрее самой быстрокрылой птицы.

Далеко увёз Зарю ясный Месяц, а когда захотела она вернуться домой, сказал:

— Я люблю тебя, дорогая красавица. Была ты супругой светлого Хорса, теперь будешь женой ясного Месяца. Никогда не верну я тебя обратно.

Опечалилась Заря-Заряница, стала слёзы лить. Только что уже тут поделаешь? Не вернуться ей обратно в золотой дворец, в ночном небе придётся коротать свои дни.

А тем временем возвратился Хорс домой вечером и не нашёл там молодой жены. Тогда к Сварогу всезнающему обратился солнечный бог:

— Ты скажи мне, хозяин неба, куда моя любимая жёнушка подевалась?

И Сварог ему честно ответил:

— Жену твою, Зарю-Заряницу, увёз на летающей лодке ясный Месяц. Ты возьми, златоликий Хорс, мой турий рог да протруби в него во всю силушку — враз появятся пред тобой все мои сыновья. Вместе с ними в погоню отправляйся, накажи вора по заслугам.

Взял турий рог солнечный Хорс, протрубил о своей беде, и тотчас же явились к нему потомки всесильного Рода и творца Сварога: прилетел огненный Семаргл с острым мечом, прискакал на коне могучий Дажьбог, в вихре яростном примчался Стрый, а потом пришёл рогатый и волосатый Велес, сын коровы Земун.

И сказал им разгневанный Хорс:

— Месяц-воришка украл у меня жену. Помогите мне, родичи, наказать обидчика!

Тогда пустились в погоню светлые боги, летели, скакали, бежали, не зная усталости. Наконец добрались до ночных хоромов Месяца. Тут снова протрубил в турий рог солнечный Хорс, да так сильно, что задрожал небесный свод и посыпались с неба звёздочки, а на земле моря всколыхнулись и полегли дубы в дубравах. А хоромы Месяца на куски развалились. Выскочил Месяц навстречу богам, увидел, какая сила пришла с ним сразиться, но всё равно не захотел миром отдавать назад красавицу Зарю.

Тогда огнебог Семаргл поднял свой острый меч и разрубил Месяц пополам. А Хорс забрал жену из ночных чертогов и привёл обратно в свой дворец солнечный.

С тех пор бродит один по небу Месяц и грустит о потерянной навсегда Заре-Зарянице. Постепенно заживает его рана, вновь разрастается Месяц, но Семаргл тут же снова рубит его мечом. И так без конца. Поэтому Месяц всё время разный: сначала рогатый и узкий, как серп, которым снопы режут, а потом растёт день ото дня, чтобы стать круглым в полнолуние, когда

Семаргл с мечом снова будет наготове.

Но и мудрому Китоврасу, из-за хмельного питья потерявшему на время мудрость, не удалось уйти от наказания. За то, что помогал он воровать у мужа жену, приказал ему Сварог построить в Рипейских горах дворец в честь Всевышнего Рода, а значит, и в честь всех остальных богов — ведь все они были лишь продолжением и воплощением их единого и вездесущего прародителя. В этом смысле у наших предков-славян был единый бог, которого почитали через его потомков. Такому богу было достаточно и одного дворца, но сотворить его нужно было таким, какого ещё и на свете не видывали. Чтоб получилось небывалое, чудесное сооружение. И должен был его сделать Китоврас вокруг камня Алатыря — волшебного, удивительного камня.

Испугался Китоврас такого поручения, пошёл к светлому Хорсу и сказал ему:

— Ты прости меня, солнечный Хорс, за то, что помогал я Месяцу в неправом деле. Я готов сослужить богам любую службу, но только со Свароговым поручением одному мне вовек не справиться. Камень Алатырь — чудесный камень, одного моего умения для строительства недостаточно! Словно сам Алатырь, должен храм быть тот вечен и прочен, чтобы ни железом, ни медью и никаким другим камнем нельзя было отбить от него ни куска. Только вещая птица Гамаюн [вещая птица с человеческим лицом, воплощение сакральности знаний], которой известно прошлое и будущее, может мне подсобить в этом деле. Лишь её волшебные песни и её острейшие когти помогут мне воплотить задуманное.

Поразмыслил Хорс хорошенько и велел птице Гамаюн помочь Китоврасу. Вдвоём построили они вокруг белого кипенного камня Алатыря чудесный расписной дворец, посвященный богам, в котором всё сияло и переливалось и любой звук становился прекраснейшей музыкой.

Там всегда горели огни, и резные окна смотрели на все стороны света. Там копились чудесные знания богов, и сокрыты в нём были все тайны мира.

Позже люди на земле тоже научатся строить дворцы, посвященные богам. Сначала из дерева, потом из камня. Они назовут их храмами. И будут вкладывать в их строительство все свои знания и умения, чтобы были их храмы рукотворные хотя бы немного похожи на то первое удивительное строение, которое сотворили Китоврас и вещая птица Гамаюн. В центре храма на самом почётном месте всегда будет камень лежать, который тоже назовут Алатырь. Со временем это название немного изменится, будет звучать как алтарь, но при этом слово намного переживёт веру в древних богов славянских. Даже потом, когда наши предки примут чужую веру и постепенно начнут забывать о прежних родных богах, самое главное место в православных храмах всё равно будет занимать алтарь. Вот только о том, откуда это слово взялось, о птице Гамаюн и об умельце Китоврасе люди уже не вспомнят — слишком давно это было.

Только легенда осталась.